Она летела вверх, прыгая через ступеньки.
«Скорее же, — подгоняла она себя. — Скорее…»
Он не сразу открыл дверь.
— Привет, — немного растягивая слова, удивленно проговорил он, увидев Риту на пороге. — Не ждали…
— Я знаю, — торопясь кивнула Рита. «Еще мгновение — и моя решимость кончится в конвульсиях. Я ничего не скажу, и все останется по-прежнему». — Я… — начала она и запнулась.
В ванной журчала вода. Она не придала этому значения.
— Ты проходи, — сказал ей Сережка. — Чего стоять на пороге?
— Нет, — покачала она головой. — Я должна тебе кое-что сказать.
— Да? Неужели? — В его глазах сверкнула на минуту радость ожидания. «Говори же…»
— Я…
Дверь ванной открылась.
— Сереж, дай полотенце, — попросил голос.
— Там же есть, — ответил он, не спуская глаз с Риты.
— Да пошел ты со своим, — не унималась дама в ванной. — Дай свежее…
Он чертыхнулся, проговорил:
— Извини… Сейчас вернусь.
Рита стояла, чувствуя себя последней идиоткой. Только теперь до нее начал доходить смысл происходящего.
То, что он так запросто вошел в ванную с этим полотенцем. И слова, которые долетели до нее: «Это кто?» — «Не твое дело…» «Ах да, конечно, не мое, — тут же иронично сказала девица. — Вот только напомнить тебе, что ты обещал на мне жениться?»
Из двери выглянуло круглое смазливое личико.
— Подожди, — сказала ей соперница. — Сейчас мы закончим… Ты ведь не торопишься?
Рита развернулась и помчалась прочь.
Кровь прилила к щекам.
— Рита! — услышала она его голос. — Рита, пожалуйста… Я все тебе объясню!
— Пошел ты, — сердитым шепотом бросила Рита, с силой хлопая входной дверью.
И только на улице она остановилась, обнаружив, что потеряла по дороге сережку.
«Забавно, — усмехнулась она про себя. — Потеряла. Сережку…»
Она засмеялась и всю дорогу до своего дома продолжала смеяться, не замечая, как смех переходит в слезы…
Она уже не помнила, почему они поссорились. Это было наверняка мелочью. Глупой прихотью молодых, самоуверенных головушек…
Она не слышала, что он говорит ей вслед, — просто выбежала прочь из его квартиры и шла, не разбирая дороги, не слыша ничего, не видя — просто ослепнув…
«Он меня предал…»
Дело было в том, что они не могли друг другу сказать, что они чувствуют. Обоих переполняла гордыня, так свойственная молодым душам, и оба молчали. Ждали, кто, собственно, признается первым в том, что не может жить без другого… Ждали, чья крепость падет первой.
Отношения их все меньше напоминали дружбу, и все чаще зажигался в глазах огонек обиды…
