Дверь открылась.
Он стоял, смотрел на нее удивленно и молчал.
Она тоже не ожидала увидеть именно его — и в темноте коридора он снова показался ей похожим на Сережку. Наверное, она его разбудила — потому что в квартире было темно.
— Простите, — робко начала она, чувствуя себя виноватой. — Я не хотела вас беспокоить… Я ваша соседка. Рита. Понимаете, я забыла купить соль. Идти уже поздно… У вас, случайно, не найдется немного? Взаймы…
Он не ожидал увидеть именно ее. Он не был готов к этому…
Она что-то говорила — но ее слова, вернее, их смысл не достигал его сознания. Они просто звучали, как звучат ноты, сливаясь в волшебную мелодию.
Доминирующей была нота «соль» — она даже несколько раз повторила это — соль… соль… соль…
Она чего-то ждала.
Наконец он понял, что она просит его именно о соли. Не о ноте, а простом порошке, добавляемом в пищу.
Он кивнул, прошел в кухню и в привычной темноте нашел пакет.
Вернулся и так же молча протянул его ей.
— Но это много, — выдохнула она, снова поднимая на него глаза.
Он только пожал плечами.
— Я завтра верну вам, — сказала она.
Он кивнул, хотя ему было все равно, вернет она или нет, — просто ему хотелось ее еще раз увидеть.
Он боялся ее. Так боятся дневного света — а сейчас ему казалось, что комната стала светлой, точно кто-то включил лампу дневного освещения. «Освящения», — привычно пошутил он внутри себя, потому что всегда любил играть со словами в прежней своей жизни.
— Спасибо, — улыбнулась она и исчезла.
То есть он видел, как она возвращается в свою квартиру, открывает дверь, потом дверь закрывается…
Но она именно исчезла.
Остался только слабый и пьянящий аромат ее духов.
И — темнота, в которую он должен был сейчас вернуться.
— «Лица у статуй и вправду были весьма привлекательные. Красивые, добрые и мудрые. Но иногда попадались и другие — торжественные, величавые, даже державные… С человеком, у которого такое лицо, запанибрата не поболтаешь — просто не получится…»
— Как у Ирки Потаповой, — заметил Ник, прерывая чтение.
— Ник! — возмутилась Рита. — Мы договорились, что я читаю тебе до сна… Но это уже пятая глава! А ты спать и не думаешь! Ты даже сопротивляешься сну, я же вижу это!
— Мне не хочется спать, — соврал мальчик.
— Не хочется? А мне очень хочется! Знаешь, как я устала за сегодняшний день? Последняя глава, Ник! И мы оба отправляемся в Нарнию, прямым ходом… — Она снова открыла книгу и продолжила: — «А ближе к середине зала пошли статуи, чьи лица — губы сложены в улыбке, подбородок горделиво приподнят — наводили страх, ибо в их чертах сквозили жестокость и злоба. И чем дальше, тем злобнее и безжалостнее становились их лица. Улыбок уже не осталось, на смену им пришло отчаяние, словно эти люди натворили при жизни столько зла, что сами устрашились содеянного…»
