Вдруг Анюта увидела свою мать, давно потерявшуюся в толпе. Скрестив руки на груди, она глядела издалека со счастливой, потерянной улыбкой. Дайте хоть поглядеть досыта, говорили ее глаза, поближе и подойти боюсь, потому что много нагрешила, по праздникам работала, днями о Боге не вспоминала, только работа да забота на уме, зато уж когда очухаюсь, на душе такое сладкое раскаяние и вера в Божье милосердие.
Очень понравилось Анюте это пасхальное мамкино лицо. У многих в толпе были такие праздничные лица, иногда знакомого человека трудно было узнать, потому что никто сейчас не думал про картошку, которую через день-другой надо сажать, про огороды и про скотину. Вот для чего нужны праздники, чтобы люди очнулись от работы и про себя вспомнили.
Старушки все крутились возле батюшки, старались ненароком коснуться его парчового облачения, ревновали, если какая слишком долго рядом с ним постоит. А Романиха даже на коленки перед ним кукнулась, сложив ладони лодочкой. Баба Поля про нее говорила:
— Богомоленная на людях, на языке мед, а под языком жало и лед, на прошлой неделе бригадир поймал коло фермы, несла пук сена домой, кабы б не было своего сена, а то полно, в тридцать третьем, в самый голод, помнишь, Арин, мужик ее привез два мешка муки с Белоруссии, так она родной сестре не дала ни краюшки хлеба, когда та с детьми с голоду пухла, чужие люди помогали, и мужик у нее такой же, на словах апостол, а на делах — кобель пестрый…
Но баба Арина на это сказала просто и сурово:
— Господь принимает всех, и добрых и никуда не годных, к кому ж им идти, на кого надеяться, если они никому, кроме Бога, не нужны.
Все восстало в Анюте против такого равенства добрых и злых перед Богом. Но прошло время, и сердце ее смягчилось и признало справедливость такого Божьего отношения. Тем более что в тот праздничный день у церкви батюшка отличил ее бабку, постоял и ласково поговорил с ней.
Со столов собрали и увязали в платки куличи, не позабыв оделить старосту. Староста с дьяконом не без труда унесли в сторожку целый таз дареных куличей и яиц. Вернулся и батюшка Василий в церковь. Наверное, за водой, подумала Анюта, вон сколько воды вылил. А народ с узелками все прибывал. Раньше в Никольском была церковь, а теперь причт разогнали, в храме устроили амбар, а иконами всю зиму печку в сельсовете топили. И теперь народ из Никольского на праздники ходил в такую даль в Мокрое, проклиная дурное начальство.
Бабка осталась ночевать у кумы. Ночью они пойдут на пасхальную службу, а утром разговеются свечеными куличами. Анюта просилась с ними, но бабка не захотела ее взять. Хотя она невесть чего ждала от этого таинства — святить куличи, а действо оказалось простым и скорым, разочарования не было. Ведь она побывала в Мокром, батюшка глянул на нее и окропил святой водой. Когда он приезжал к ним в Дубровку крестить и причащать, бабка подтащила к нему упиравшуюся Анюту. Батюшка ее перекрестил, бережно погладил по голове. Она заглянула в широкий рукав его черной рясы и подумала: никакой он не отец, а просто старичок, дедушка.
