Все гости уже ушли, и Николя, куривший последнюю сигарету на балконе, возвращается в комнату.
– Не закрывай окно, – просит его Полин. В квартиру проникает свежий ночной воздух.
– Ну что, по-моему, все было отлично, да?
– Да…
– Все развлекались.
Николя вытряхивает содержимое пепельниц в мусорное ведро.
– Даже твой шеф?
– Что? А, нет, тут все иначе. Он вообще никогда не веселится.
– Бедняга…
– Я так устала, что даже боюсь встать.
– Хочешь, чтобы я тебя отнес, да?
– Пожалуй, – отвечает она со слабой улыбкой спящей красавицы.
Николя подходит и берет ее на руки.
– Все тяжелее и тяжелее…
– А тебя это удивляет?
Войдя в комнату, он осторожно кладет ее на кровать.
– Мне грустно уезжать из этой квартиры. Тебе нет?
– Это ты сейчас так говоришь. Но вот увидишь, там нам будет хорошо, – говорит он, вспомнив Леваллуа, и у него что-то щемит в сердце. – Тут как раз твой шеф рассуждал о том, что все будут жить в пригородах…
– Ах, так?
– Да. Он говорил, что это участь нашего поколения. Поскольку все мы будем жить в нищете…
– Вот видишь, он во всем оптимист…
– Да, у меня сложилось такое же ощущение, – отвечает Николя немного задумчиво.
– Кстати, я тебе говорила? Моя мать на следующей неделе приедет в Париж, чтобы помочь купить все что нужно. Кроватку, пеленальный столик, бутылочки…
– Супер!
– Тебя не потревожит, если она будет ночевать у нас?
Пеленальный столик, ну конечно.
Он вспоминает забавную историю, которую ему рассказал отец: после работы он сам сделал пеленальный столик, пока жена была в роддоме с первым ребенком. Это ли не доказательство того, что он тоже очень ждал этого ребенка, хотел его и надеялся? Как ни странно, эта картина совершенно не соответствовала тому, как он представлял себе отца.
Надо признать, они никогда особенно не ладили; излюбленной темой для споров, среди прочих, всегда был вопрос профессионального выбора Николя. Отец охотнее представил бы его адвокатом или, в худшем случае, дантистом. Но вот сценаристом?
Со временем все немного успокоилось, и они приняли негласное решение не касаться больше этой темы, чтобы не портить отношения, хоть и держались немного отстраненно. По сути, Николя в глубине души упрекал отца за то, что тот не очень ладил с матерью: он годами изменял ей самым откровенным образом, а потом неожиданно бросил ради Сильви. В его представлении отец вел себя как негодяй, и у Николя всегда было подспудное желание доказать матери, что сам он лучше. Но затем он обнаружил, что она ему тоже регулярно изменяла, и при этом не менее жестоко, и что они, в сущности, стоили друг друга. Николя рос среди всех этих измен – впрочем, как и большинство людей его поколения. И, без сомнения, именно по этой причине они все жили, слишком туго затянутые в нормы тревожной морали. Разве уже не стало привычным после каждой войны слышать лозунги «больше никогда»?
