— Отчего она умерла, приходский щенок? — спросил Ноэ.
— От разбитого сердца, так мне говорили старые сиделки, — сказал Оливер, не столько отвечая Ноэ, сколько думая вслух. — Мне кажется, я понимаю, что значит умереть от разбитого сердца!
— Траляля-ля-ля, приходский щенок! — воскликнул Ноэ, когда слеза скатилась по щеке Оливера. — Что это довело тебя до слез?
— Не вы, — ответил Оливер, быстро смахнув слезу. — Не воображайте!
— Не я, вот как? — поддразнил Ноэ.
— Да, не вы! — резко ответил Оливер. — Ну, а теперь довольно. Больше ни слова не говорите мне о ней. Лучше не говорите!
— Лучше не говорить! — воскликнул Ноэ. — Вот как! Лучше не говорить! Приходский щенок, да ты наглец! Твоя мать! Хороша она была, нечего сказать! О, бог ты мой!
Тут Ноэ многозначительно кивнул головой и сморщил, насколько было возможно, свой крохотный красный носик.
— Знаешь ли, приходский щенок, — ободренный молчанием Оливера, он заговорил насмешливым, притворно соболезнующим тоном, — знаешь ли, приходский щенок, теперь уж этому не помочь, да и тогда, конечно, ты не мог помочь, и я очень этим огорчен. Разумеется, мы все огорчены и очень тебя жалеем. Но должен же ты знать, приходский щенок, что твоя мать была самой настоящей шлюхой.
— Что вы сказали? — вздрогнув, переспросил Оливер.
— Самой настоящей шлюхой, приходский щенок, — хладнокровно повторил Ноэ. — И знаешь, приходский щенок, хорошо, что она тогда умерла, иначе пришлось бы ей исполнять тяжелую работу в Брайдуэле>{10}, или отправиться за океан, или болтаться на виселице, вернее всего — последнее!
Побагровев от бешенства, Оливер вскочил, опрокинул стол и стул, схватил Ноэ за горло, тряхнул его так, что у того зубы застучали, и, вложив все свои силы в один тяжелый удар, сбил его с ног.
Минуту назад мальчик казался тихим, кротким, забитым существом, каким его сделало суровое обращение. Но наконец дух его возмутился: жестокое оскорбление, нанесенное покойной матери, воспламенило его кровь. Грудь его вздымалась; он выпрямился во весь рост; глаза горели; он был сам на себя непохож, когда стоял, грозно сверкая глазами, над трусливым своим мучителем, съежившимся у его ног, и бросал вызов с энергией, доселе ему неведомой.
— Он меня убьет! — заревел Ноэ. — Шарлотт! Хозяйка! Новый ученик хочет убить меня! На помощь! На помощь! Оливер сошел с ума! Шарлотт!
На крик Ноэ ответила громким воплем Шарлотт и еще более громким — миссис Сауербери; первая вбежала в кухню из боковой двери, а вторая постояла на лестнице, пока окончательно не убедилась в том, что ни малейшая опасность не угрожает жизни человеческой, если спуститься вниз.
