Все так случилось и со мной:
Я столь надменен был и горд,
Что никогда не допускал
И мысли, что на свете есть
Достойная моей любви.
Но только стоило Любви
(Она ведь светоч наш и свет,
Что освещает все кругом)
Обжечь меня и опалить
Мне перья («перья» значат «спесь»),
К тому же затуманить взор —
Я красотой был ослеплен —
Как завершился мой полет,
Не удержал я высоту
И вниз, беспомощный, упал
И очутился я в воде,
И тотчас же смиренным стал.
Сказал я: «перья» – это «спесь»,
Ведь точно так, как птахам пух
И перья позволяют ввысь
Взлететь и в воздухе парить,
Вот так и сердце гордеца,
Раздуто спесью, вверх летит —
Он мнит себя превыше всех.
Вот потому и говорят
О том, кто гордостью объят
Без должных для того причин,
Что мол, еще не оперен,
А уж летает он вовсю!
Ну а теперь я разъясню
То сходство, что я усмотрел
Между Смиреньем и водой:
Смирению подвластны все —
И богачи, и бедняки —
И как вода стекает вниз,
Смиренье держит их «внизу».
И вот теперь меня Амор
Заставил гордость позабыть
И в плечи голову втянуть —
Я поведенье изменил
И новый облик приобрел,
Как в муравейнике Олень.
