В комнатах их ждала горничная девка в фасонном платье и с кружевами на голове. Она присела по всей политесной науке – это девка-то! – и по-французски предложила освежиться с дороги. Боярышни, открыв рты, глядели на неё, как на диво какое. А та, не дождавшись ответа, призывно указала рукой и повела в туалетную комнату.
Ух ты! Вот это туалетная! Зеркала на шарнирах, чтоб со всех сторон себя видеть, шкафчики, флаконы, щётки, шайки на треногах. А самая диковина – за занавеской лохань огромная, водой налитая. И девка эта поясняет, что, мол, пожалуйте помыться с дороги.
– А бани, значит, у них нету, – вздохнула Варенька.
– Говорила я вам, что баня – это дикость. Вот в Европе никаких бань нет. Я первая мыться буду, – заявила Нина.
– Ладно, только давай побыстрей, а то скоро к столу позовут. Мы пока к Катерине Алексевне заглянем.
В поисках царицыной спальни Мария с Варенькой малость поплутали.
– Маш, а мне поляк, как шли по лесу, всё руку жал, – рассказывала по дороге Варенька.
Мария пожала плечами.
– Так что ж ему не жать, ежели ты дама, а он кавалер?
– А мне удивительно, ведь у них тут мамзели заграничные. Горничная и то – вон как выряжена! Так мы-то им зачем? А они, вишь, и комплименты говорят, и глазами этак на нас…
– Ну, значит, мы не хуже заграничных, – Мария весело толкнула подружку. – Бери пример с Нины. Она вот в своих прелестях не сомневается.
– Да ну её, опять куры строить начала. Сначала-то притихла после конфузии с царём, а теперь снова воспрянула, сияет, как медная полушка…
Мария, не слушая, толкнула её на диван и прыгнула следом. Он оказался таким упругим, что девы подскочили вверх и с визгом повалились друг на друга. Комната была уставлена диванами по всем стенам, даже у окна. Так приятно было скинуть надоевшие сапожки и в одних чулках, подхватив юбки, прыгать с дивана на диван вокруг комнаты. Веселее всего было падать, особенно друг на друга, тогда они даже подняться сразу не могли от хохота.
И вот когда они так хохотали, в дверях комнаты возникли, уступая друг другу, важные русские министры с не менее важными незнакомыми поляками. Девы – ах! – дёрнулись вскочить, а диван предательски толкнул их своими пружинами. Так что не вскочили они, а полетели, чуть не кувырком. Вареньку-то, ничего, свой, Шафиров подхватил, а Марию принял на руки один из незнакомцев.
Близко-близко было его лицо, так что горячее дыхание обдавало лоб. Мария шевельнулась – встать на ноги. Он опустил, но не сразу, прежде быстро пощекотали висок его усы, а под усами горячее и влажное. Она вскочила на ноги растерянная, красная… Незнакомец поклонился вежливо и с чуть заметной улыбкой сказал своим спутникам:
