– Вот княжна у нас во французском языке разумеет, она вам поможет.
Царевна усадила Марию рядом.
– О, Мария Борисовна знает языки изрядно и вполне справится с переводом сама.
Было видно, что Шафиров обрадовался такому выходу. Он и в самом деле был немало отягощён делами.
– Я же всегда готов оказать помощь при затруднениях. О, простите меня, я невежа. Мария Борисовна, вы не знакомы с мсье Готье, учителем навигацкой школы?
– Незнакома, но понаслышке знаю. В сей школе мой брат учился, – ответила Мария, улыбаясь кланяющемуся французу.
– Правда, более он о господине Магницком рассказывал.
– Леонтий Иваныч Магницкий – главный учитель, но и мсье Готье изрядно школяров мучает, – раздался сзади голос Шереметева.
Поклонился почтительно царевне и остальным.
– Позвольте, Наталья Алексеевна, княжну у вас похитить, она в танцзале совершенно необходима.
– Постой-ка, Миша, успеешь, напляшешься, – остановил его Шафиров. – Я вот Наталье Алексевне начал рассказывать, да запамятовал, как это ваши школяры географию европейскую трактуют?
Шереметев рассмеялся.
– Прошу прощения у дам. Сия шутка у школяров Сухаревой башни в большом ходу. Для пущего запоминания удобно Европу представлять девицею, у которой Гишпания – лицо, Франция – грудь, Великая Британия – левая, а Италия – правая рука, Нидерланды лежат под левою, а Швейцария под правою рукой, Германия, Польша и Венгрия надлежат до тела, Датское и Шведское королевство купно с Норвегией изъявляют колена, Россия показывает юбку до самых ног, а Греция и Турция – заднюю сторону оной девицы.
Договаривал Михаил уже при общем хохоте. Смеялись почти все, сидевшие в комнате, поскольку голос у привыкшего к воинским командам Шереметева был зычный и слышали его хорошо. Под этот хохот он подхватил Марию и повлёк к дверям.
В зале Мария сразу заметила фигуру Петра и остановилась на пороге.
– Душно здесь, Михаил Борисович и пить очень хочется.
Шереметев с готовностью откликнулся:
– Так извольте в буфетную, Мария Борисовна.
В буфетной народу было мало. Михаил, усадив её, принёс стаканы с чем-то розовым и тарелку маленьких яблочек в меду.
– Здесь свежее? Что-то вы и впрямь побледнели. Обычно-то у вас лицо аки роза.
Сказал – и смутился. И Мария смутилась, так что на её побледневших щеках вновь выступил румянец. Она, чтоб прервать неловкое молчание, сказала:
– Здесь тоже табачным зельем накурено. Везде этим дымом пахнет. Вы не чуете?
– Я только ваш аромат чую, такой сладостный, истинно как у розы.
