– Подышать вышли, ваше величество.
– Ну подышите, подышите… Слышь-ка, княжна Голицына, мне Андрюха Макаров сказывал, как ты меня вчера выхаживала. Это как у тебя получилось?
– У нас в деревне знахарка есть. Она руками может хворь снимать.
– Это как – руками?
– Я не знаю как. Надо руками почувствовать, где болит и забрать.
– Ничего не понимаю, что забрать?
– Это нельзя понять. Голландский доктор, что у нас жил, говорил, что это шарлатанство, что против науки, что это дикость наша. Но ведь помогает.
– Помогает…
Пётр пристально смотрел ей в лицо, будто заново разглядывал.
– Глаза у тебя… Ты, часом, не колдунья?
Мария хотела было засмеяться, но взгляд царя был слишком тяжёл для смеха.
– Что вы, Пётр Алексеич, колдуньями к старости становятся, а мне ещё семнадцати нет.
– Семнадцати нет, – повторил Пётр и вдруг подхватил Марию под руку, почти поднял и быстро пошёл по дорожке к флигелю. Только Вареньке быстро сказал через плечо:
– Подожди здесь, мы скоро.
В один миг долетели они до флигеля, проскочили крыльцо и сени, только в передней остановился Пётр. Повернул к себе Марию, снова вгляделся в слабом свете единственной свечи в её лицо. Потом вдруг наклонился и… О, ужас! Мария почувствовала на своём лице его мокрые губы, мерзко пахнущие вином, табаком и ещё чем-то вроде тухлой рыбы.
Она изо всех сил упиралась ладонями в его грудь и изгибалась, стараясь увернуться от его прикосновений. Но это вызывало у Петра лишь довольное воркование:
– Поборись, поборись, покажи свою силу. Сладкая моя, ох, какая ты сладкая…
Тогда Мария внезапно опустила руки, и Пётр довольный прижал её к себе. Потом зарылся носом в её волосы, а руки его начали искать застёжки платья. И тут Мария резко присела, выскользнула из его объятий и отскочила к окну.
– Ты чего? – голос у него удивлённый и даже – обиженный.
– Ваше величество, побойтесь Бога!
– Маша, при чём здесь Бог, это дело человечье.
– За что вы честь мою, жизнь мою погубить хотите?
– Тю, сдурела девка! Какая же честь больше, чем у царя в руках побывать? Да после меня тебя любой с радостью возьмёт.
Тем временем Мария ощупывала за спиной рамы. Нет, не открыть, на зиму наглухо заделано!
– Ваше величество, я закричу!
– Кричи, кричи, кто тебя тут слушать будет. Царь я, ясно тебе? Царь! И на всё моя царская воля. Ну, не дури, иди ко мне.
Пётр подходил к ней, надвигался неотвратимо. Мария обернула руку краем платья, зажмурилась и изо всех сил ударила по стеклу. Звон, холодный ветер. Пётр остановился.
