– Встала? А я как раз за тобой, батюшка кличет.
Быстро пошли по тёмным комнатам. Когда добрались до столовой, где шумели гости, Наталья, увидев на свету Марию, всплеснула руками.
– Маша, да ты в сарафане! Ведь против царского указу!
Но их уже увидели, закричали:
– Вот и дочка!
– Ну-ка, ну-ка, покажите красавицу!
– Иди сюда, затворница.
В ярко освещенной столовой вокруг большого стола было полно народу. У Марии зарябило в глазах от нарядных камзолов, разноцветных париков. Оглушили крики. Застыла на пороге, забыв поклониться. Рты закрылись, даже жевать перестали. В тишине прошла Мария к отцу, поднявшемуся ей навстречу у дальнего конца стола. Все головы, как подсолнухи за солнцем, поворачивались вслед вишневому сарафану. Толстый краснолицый человек сказал соседу по-голландски:
– Сколь уродлива русская одежда. Она портит фигуру даже такой красавицы.
Сосед улыбнулся бледными губами.
– Напротив, сарафан есть свидетельство скромности русских дам, не желающих выставлять свои прелести на всеобщее обозрение.
Борис Алексеевич раскрыл объятия, шагнул навстречу, облобызал троекратно, потом повернул дочь за тонкое плечо к гостям.
– Прошу быть знакомыми, господа, Мария Борисовна Голицына.
Поднялся рядом сидящий большой, весь в золотом шитье человек.
– Приветствую вас, принцесса, в нашей новой столице, коей вы будете лучшим украшением. Надеюсь, мы увидим вас завтра на бале в моем доме?
За Марию ответил Борис Алексеевич:
– Непременно, Александр Данилович, непременно будет.
Поднялся с бокалом в руке голландец, которому не понравился сарафан.
– Позфоляйт мне потнимать тост за прекрасный княшна, прекрасный, как древний богиня.
Мария улыбнулась, повела плечиком и громко сказала, отчетливо выговаривая голландские слова:
– Как может уважаемый мейнхеер сравнивать с богиней девушку, одетую в такую уродливую одежду?
Сказала это неожиданно для самой себя и тут же испугалась своей смелости. У голландца же от удивления рот стал таким же круглым, как и щекастая физиономия. Многие гости засмеялись, видно, те, что понимали по-голландски. За ними подхватили другие. А громче всех хохотал сам хозяин, приговаривая сквозь смех:
– Ай да дочка! Знай наших! Голицынская порода сразу видна.
Гости принялись вставать и пить здоровье красавицы и хозяина. А он махнул Наталье уводить совсем смутившуюся Марию. Они ужинали вдвоем. Наталья все удивлялась, как её золовка так по-голландски наловчилась, у неё самой иноземные слова совсем в памяти не держатся. Вдруг прервалась на полуслове:
