Варенька хихикнула:
– Смотрины…
– Ясно, – вздохнула Мария, – И откуда ты сразу всё знаешь?
– Это что, – довольно ответила Варенька, – это ещё не всё. Царь на эту женитьбу очень благосклонно смотрит и даже вызвался сватом быть. Сказал, как от турка вернёмся, сам поеду к Борису Лексеичу. Так что Маша, не пришлось бы тебе стать графиней Шереметевой – царю батюшка твой вряд ли откажет.
– Ой, Господи, – еле слышно выдохнула Мария, – вот ещё напасть.
– Да ладно, не пугайся. Пока война кончится, ещё многое перемениться может. А нет – так пусть твой черноглазый-чернобровый украдёт тебя. А? Ну не вздыхай, пойдём в залу, а то мы уж два танца пропустили.
На пороге их, как обычно, сразу пригласили в танец, причём перед Марией, к её удивлению, оказался пан Вацлав. Надо же, подумала она, весь день и не взглянул на меня…
Пан Вацлав, между тем, что-то говорил. Она, озабоченная Варенькиной новостью, совсем его не понимала, тем более, что он сильнее обычного коверкал русские слова. Вот он что-то спросил и ждал ответа.
– Да-да, хорошо, – ответила она и увидела его покрасневшее от досады лицо.
– Панна Мария меня не слушает.
Она принялась уверять, что слушает внимательно, но здесь такой шум…
– Что ж, если тут нельзя говорить, пойдёмте.
Он почти потащил её из залы с решительным видом. Усадил на тот же диванчик в нише, где только что сидели они с Варенькой, сам встал напротив.
– Панна Мария, – начал он торжественно. – Мои чувства к вам… Моё уважение к вам… Моё уважение к вам и вашему роду… Я не какой-нибудь, чтобы лишь поволочиться… Намерения у меня самые честные…
У него было вдохновенное лицо, и бессвязность речи ещё усиливала впечатление этой вдохновенности. Мария вздохнула: Господи, как трудно быть комильфотной дамой. Она решительно не знала, что делать в таких случаях.
Выручил пан Тыклинский. Он неожиданно возник сзади пана Шидловского и спросил через его плечо:
– Панна Мария не хочет больше танцевать?
Ответил за Марию пан Вацлав, ответил по-польски и, судя по тону, весьма невежливо. Пан Тадеуш нисколько не рассердился, а протянул со всегдашней своей улыбочкой руку вставшей Марии. Тут пан Вацлав совсем осерчал и кричать начал, так что пану Тадеушу пришлось ему что-то резкое по-польски ответить, в чём он тотчас же перед Марией извинился.
Оставшийся вечер, вернее ночь, княжна танцевала спокойно, без происшествий, и больше других с паном Тадеушем. Он очень любезен был и почти не отходил от неё.
Княгиня тоже весь вечер танцевала без передышки, и так ловко это у неё выходило, что все только на неё и глядели.
