– О, у панны Марии уже горят глаза, видна страстная натура!
Это пан Тадеуш, он рядом скачет. С самого завтрака он рядом с Марией держался, отвечал на её вопросы, рассказывал о правилах охоты. Не дал слуге в седло её подсадить, сам руку подставил. А вот комплимента ей ни одного не сделал. На ней вишнёвая амазонка и вишнёвая же шапочка с белым пером, уже три кавалера сказали, как она хороша, а пан Тадеуш молчит. Не замечает, или помнит о том случае на дороге?
Пан Вацлав, с утра надутый, едва поклонился и подходить не стал. Нина, добрая душа, сама к нему подошла и теперь он в её свите. У грузинки, как всегда, не один кавалер, как у всех, а целый шлейф. А с Варенькой рядом бравый молодец, что вчера с ними в зимнем саду сидел, она скромница-скромница, но без поклонника никогда не бывает.
Охота, как увидела Мария, оказалась просто скачкой за собаками, которые с истошным лаем гонялись за бедными зайцами и лисами. Пан Тадеуш говорил, что на крупного зверя по-другому охотятся – стоят в засаде и ждут, когда зверя на охотника выгонят. Ещё по-другому на медведя – поднимают из берлоги.
– Интересно, наверное. Но и так скакать хорошо. Правда, мы от собак в другую сторону свернули. Слышите?
Мария мотнула головой на доносившийся сбоку голос своры.
Поляк молчал, улыбался и смотрел на неё. Марии стало не по себе от его взгляда, почему – не знала. У него было такое лицо, как будто он собирался поцеловать её, и от этого у неё слабели колени и дрожали руки. Она рассердилась. Правда, на кого и за что, сказать не могла бы.
– Давайте, через тот овраг? – вдруг предложила она, показав на широкий и длинный овраг справа, и не дожидаясь ответа, послала Зорьку. У пана Тадеуша была молодая лошадь, она могла испугаться, и Мария, остановившись на другой стороне оврага, похвалила себя за догадливость – лошадь Тыклинского встала и упёрлась перед препятствием. Теперь надо было сделать вид, что Зорька не хочет прыгать обратно – это получилось легко.
– Я этой стороной проеду, – крикнула Мария и скрылась в зарослях орешника.
Заросли были такими густыми, что пришлось лечь Зорьке на шею, чтобы не натыкаться лицом на ветки.
– И зачем я это сделала, ведь неприлично как-то и несерьёзно, – думала она и отвечала себе:
– А нечего так смотреть на меня, я ему не Нина.
– А если ты не Нина, то отчего ж ты испугалась, и почему у тебя коленки задрожали? – спрашивал кто-то ехидный внутри неё.
– Отстань, – сурово сказала Мария этому ехидному, – Не нужен мне этот пан Тадеуш, и вообще никто. У меня жених есть.
