Кто это вообще придумал – провожать в последний путь под слезливую пошлую музыку? Почему люди должны обязательно плакать на похоронах? Умирая, человек покидает мир, полный боли и страданий. Нужно радоваться, что его муки закончились. Возможно, в мире ином ему повезет больше.
Мысли в голове путаются. В разных дешевых книжонках часто пишут, что перед кончиной у человека вся жизнь проходит перед глазами. Вранье! Передо мной до сих пор маячит хитрая морда Силлага Маккормака. Никакого умиротворения и смирения перед ликом смерти у меня и близко не наблюдается.
Злость на самого себя накатывает волнами, да так, что хоть головой о стену бейся. Зачем я выболтал все этой сволочи? Неужели не мог сам разрулить ситуацию? Ведь еще покойный Генри Крейн по кличке Томпсон учил меня – нельзя полностью доверять никому и никогда. Надо всегда готовить пути отхода. Но теперь уже все советы бесполезны.
Время течет медленно, словно замороженный виски. Иногда кажется, что оно окончательно остановилось. Пресвитер наконец-то закончил мучить церковный орган и мой слух. Вот и все.
Вокруг стоит тишина. Время от времени слышно, как капля за каплей падают на пол где-то за стеной. Словно естественный метроном, отбивающий ритм моих последних минут на этом свете.
Сейчас Маккормак – или кого там они назначили палачом? – шагнет в комнату, достанет мою бритву и подойдет ко мне сзади. Мгновение – и на рукояти можно будет ставить двадцать первую зарубку.
Пресвитер оказался умней меня. Наверное, это справедливо, что теперь он будет решать судьбы Бейсин-сити – вся власть в его руках. Но что такое ум? Просто мы люди с разным пониманием человеческой культуры.
В мою моральную систему координат не входят подлость и предательство. Для него же эти качества вполне допустимы. Да, я ретроград, верю в традицию, в честь. Прежние принципы мафии отмирают. На авансцену выходят молодые дикие звери.
Дай-то Господь, чтобы пресвитеру удалось удержать над ними контроль. Если честно, я сильно в этом сомневаюсь. Он сам уже заражен вирусом бешенства – я это так называю. Человек, способный на предательство, становится пустым местом, полным ничтожеством, пылью.
За дверью слышны чьи-то шаги. Я поднимаюсь на ноги, склоняю голову в молитве. Слова путаются, перемешиваются. Я оставляю эту затею. Бог и без того в курсе моего скорого визита. В замке поворачивается ключ.
От двери до меня – шесть-семь шагов. Пять, четыре, три, два, один!.. Аминь.
