– Господин судья, ваше слово – закон. Если ты готов, начнем с дыбы.
Нэнси встает, но каждый шаг дается ей с трудом. Донован уже на месте.
– Ремни на ногах я затяну сам. Так. А теперь закрепи мне руки.
Нэнси послушно выполняет его приказания.
– Попробуй дернуться, Джеки.
Донован делает несколько рывков.
– Отлично!
– Фил, все готово, – слабым голосом кричит Нэнси.
– Тварь! – рычит ошарашенный Донован.
Спустя секунду я врываюсь в комнату и подбегаю к Нэнси:
– Как ты?
– Ты сам все видел. Ничего, через пару дней буду как огурчик.
Она идет к выходу. Подбирает со стула собаку и брошенную одежду. Останавливается в дверном проеме и поворачивает голову в мою сторону.
– Отправь его в ад, Фил, – говорит Нэнси. – Да, все девчонки Старого города теперь твои. Пока. Кендис, сделай папе лапкой.
Нэнси уходит. Донован понимает, что он по уши в дерьме, умоляет отпустить, сулит огромные деньги. Но есть вещи, которых не купишь ни за что. Я плотно закрываю двери и окна, законопачиваю простынями щели, подсоединяю к баллонам шланги, вывожу их через отверстие в стене в комнату и откручиваю краны до упора. Потом надеваю противогаз и захожу.
Донован плачет, дергается, пытаясь освободить руки от ремней. Я ставлю стул напротив верховного судьи, сажусь и молча наблюдаю. Газ быстро заполняет небольшую комнату. Джеки задыхается, что-то лепечет, но его не слышит никто. Ни я, ни Бог.
Убедившись в том, что подонок мертв, я покидаю Башню. Внизу в фургоне – мой приз.
– Боже, Фил, ты не представляешь, что я пережила, пока ждала тебя. – Алиса обнимает меня и покрывает лицо поцелуями.
Ее аромат снова сводит меня с ума.
– Тогда поехали подальше от этого гиблого места.
– Да, конечно! Только я немного выпила для храбрости. Ты знаешь, я не трусиха, но бояться за любимого не стыдно. Чувствую, руки дрожат, в голове мутится.
– Ладно, я поведу. Вылезай.
Алиса довольно резво для дамы навеселе перебирается на пассажирское сиденье. Я сажусь за руль, кладу руки на его кожаные ребра и чувствую свинцовую усталость в каждой мышце.
– Фил, ты как?
– Да, любимая. Сейчас. – Я откидываюсь на спинку, крепко зажмуриваю глаза, чтобы взбодриться, и в следующее мгновение чувствую холод металла на запястьях.
Не может быть! Наручники?
– Алиса, не глупи, нам надо ехать. – Я не могу поверить, что это не злая и глупая шутка.
Прекрасное лицо любимой женщины неуловимо меняется. Теперь это личина хищницы, увидевшей, что западня, устроенная ею, захлопнулась.
