Офицер охраны поворачивается, дабы увести немку, но та... Она стоит с побелелым лицом, с ярко-алыми пятнами на щеках, и срывающимся голосом говорит по-немецки:
- "Ваше Величество, мне сказали, что это должно быть частное письмо. Вы не смеете нарушить Вашего Слова. Позвольте мне уничтожить письмо, и я напишу другое -- официальное", - при этом она тянет руку, чтоб забрать конверт со стола, куда его бросила тетка.
Но тут на нее прыгают три офицера охраны, которые начинают ломать ей руки и вытаскивать из монаршего кабинета. Царица сама поднимает злосчастный конверт и приказывает:
- "Нет, я прочту это при ней. Сдается мне, - речь об Измене. Только заткните ей рот, чтобы не вякала".
Приказание сразу исполнено, и пленница троих здоровенных мужчин тотчас стихает.
Государыня долго читает письмо, пару минут думает о чем-то своем, разглядывая свой маникюр, а затем говорит:
- "Пора мне сменить куафера. На словах-то все верно, да вот между строк... Маникюр знаешь?"
Девушка в форме капитана прусского абвера с досады кусает побелелые губы, - видно с ней никто не говаривал в унижительном тоне. Поэтому она не выдерживает:
- "Никак нет, - Ваше Величество. Если мне и приходилось драить копыта, - так только - жеребцам, да кобылам. Но если Вас это устроит..."
Государыня усмехается чему-то своему, девичьему, и, по-прежнему не удостаивая даже взглядом строптивицу, цедит:
- "Меня устроит. Только учти, - не справишься - выпорют! Лакеев здесь всегда порют. За болтовню за хозяйской спиной.
Ты норов-то свой поубавь... Не таких кобылиц объезжали - дело привычное.
И потом, - что за вид? Что за мода?! Здесь тебе не училище и не монастырь, - девицы пахнут жасмином, но не - конюшней.
Я сама выбираю жасмин, - это наш родовой аромат. Имеющий нос, да учует. Или мне и это тебе объяснять?!
Что касается письма... Это испытание на лояльность. Ты его не выдержала. В другой раз -- выпорю", - после чего Государыня, вкладывает письмо обратно в конверт и сама лично запечатывает его королевской печатью. Со значением показывает печать и добавляет:
- "Я -- Хозяйка и имею право читать. Но я никогда не скрываю того, что я -- сие прочитала".
В приемной, пока секретари бережно приводят в порядок вскрытый конверт, полковник из Тайного Приказа, мешая русские и сильно искаженные немецкие слова, объясняет, что согласно тайному Указу самой Государыни, вся переписка обитателей дворца - обязательно перлюстрируется. Обычно этим занимаются офицеры из Тайного Приказа, и то, что перлюстрацию провела - Сама, говорит о необычайной чести, оказанной безвестной девчонке:
