Она хотела немедленно куда-то бежать, но Эраст Петрович удержал переполошившуюся немку за руку:
– Погодите. Доложить доктору вы успеете. Расскажите мне во всех п-подробностях, что именно происходит в гроте.
Фройляйн, несмотря на потрясение, начала старательно рассказывать.
– Девочки принимают ванну в рубашках или совсем раздетые? – спросил Эраст Петрович, слушавший с напряженным вниманием.
– Совсем. Там посторонних никого нет, только мы.
– Вы сказали, что бассейн и его края ярко освещены, а глубина пещеры погружена во мрак?
– Да.
– С-смотрины. Это смотрины! – пробормотал Фандорин по-русски.
– Что вы сказали?
Он яростно потер лоб.
– Так, так, так… Когда вы вытирали и одевали Беллинду, что-нибудь произошло? Любая мелочь. Вспомните!
Директриса задумалась. Покачала головой.
– Нет, ничего такого не было… И потом тоже. После процедуры Беллинда сидела на скамейке с бутербродом в руке, я видела. Там же, на некотором расстоянии сидел какой-то пожилой господин. Вот и всё. Потом мы вернулись в санаторий. Потом за Беллиндой пришли вы…
– Пожилой господин? Он сидел к вам спиной или лицом?
– Спиной.
– Тогда почему вы решили, что он пожилой?
– Он был без головного убора, и я запомнила седые волосы – такие пышные, они торчали во все стороны… Почему вы зажмурились, мистер Булль, вам нехорошо?
– Да… Мне нехорошо, – сквозь зубы ответил Эраст Петрович.
Если бы, гуляя с девочкой, он расспросил бы, как она провела день…
Виновен, снова виновен. Дважды проявил невнимательность. Две смерти на совести. И какие смерти…
– Обопритесь на меня, мистер Булль. Я понимаю, вас подкосило горе.
– Б-благодарю. Дурнота уже прошла.
– Но вы очень бледны!
– И тем не менее я исполню всё, что должно быть исполнено… Мисс Шлангеншванц, вечером, когда ваши воспитанницы улягутся, я вернусь сюда, и вырою гроб с телом моей дорогой Беллинды. Я обещал ее матери, моей сестре, что, если случится непоправимое, я привезу останки малютки на родину, чтобы они лежали на семейном кладбище.
– Я понимаю, – скорбно наклонила голову директриса. – И буду присутствовать при этом печальном ритуале. Нет-нет, не отговаривайте меня. Это мой долг.
* * *
Немцы не только дали прибежище «Лилиевому маньяку», но еще и поставляют ему жертв. Интересно, известны ли кайзеру Вильгельму эти милые подробности? Вряд ли. Правители обычно говорят: «Приказ должен быть исполнен во что бы то ни стало», а дальше уже от конкретных исполнителей зависит, какими методами и какой ценой добиться результата. Кто виноват больше – правитель, давший карт-бланш, или исполнитель, забрызгавший «чистый лист» кровью и грязью, – вопрос абстрактный. Виноваты оба, обоим и отвечать.
