— Начинать сейчас или немного погодя? — спросила она, еще пытаясь отшутиться, хотя понимала: это бесполезно.
Марченко загонял ее все дальше.
— Ты должна навестить его немедленно. Я пришлю машину.
— Дерьмо вонючее, — пробормотала Наташа в сердцах и швырнула трубку.
Поездка в комитетской «Волге» из новой удобной квартиры на Ленинградском проспекте до кунцевской больницы заняла полчаса. Когда Наташа вошла в одноместную палату, она увидела, что койка Полякова пуста и вокруг нее собрались медики, спорящие о чем-то друг с другом.
— Чего вы хотите? — грубо спросила посетительницу, видимо, старшая медсестра с пышной грудью, пучком каштановых волос, не в меру накрашенная. — Повидаться? Мы, можно сказать, собрали его по частям, и Поляков обязан получше к нам относиться. А он даже не поблагодарил. — Она прямо кипела от возмущения и схватила Наташу за руку, чтобы та выслушала до конца. — Полковник вылез из кровати, выкрал свою одежду из шкафа и исчез.
Наташа предъявила служебное удостоверение, чтобы избежать дальнейших жалоб. Сестра кивнула понимающе.
— Работаете с ним или вы его любовница?
Еще недавно такой вопрос был бы даже не просто хамским, но и преступно неуважительным к КГБ. Но теперешний разгул так называемой гласности и анархии привел к тому, что никто ничего не боялся. Настало время нескрываемой злобы, инсинуаций и сведения счетов. Трофименко смолчала.
Час спустя Наташа звонила в дверь Полякова, он жил около Химкинского водохранилища, в засыпанном снегом пригороде северо-западной части Москвы. Ей пришлось провести около пяти минут на вонючей темной лестнице, прежде чем полковник набрался сил, чтобы отреагировать на чей-то приход. Сначала Наташа услышала медленное шарканье ног по полу. Затем увидела за открытой дверью его лицо. Она была потрясена.
Поляков постарел лет на десять за две недели. Он сгорбился, исхудал, провалившиеся глаза были красны, и в них показались слезы при виде нежданного посетителя. Наташа выглядела просто красавицей. В тусклом свете лицо казалось решительным и гордым.
Поляков пытался приободриться, но сил не хватало, и он держался за дверной косяк.
— Вспомнили старика? — Он испытывал чувство смущения, ему хотелось добавить: «дорогая», но подумалось, что обоим при этом станет горько.
— Нет, Олег, я тебя не забывала, — ответила Наташа. — Но если даже и так, я не оставила бы тебя в нынешнем твоем положении. Меня в основном учили тому, как убивать и при этом самому остаться живым, но это не значит, что я не умею любить и в силах забыть те чудесные дни, которые мы проводили на озере и в лесах до моего отъезда в Германию.
