Я не верила своим ушам. И ещё меня поразило то, что бабушка не рассердилась на Сашу. Качнула своим горбиком и закрыла дверь.
Зато я на него рассердилась страшно. Просто и не знаю, когда ещё так сердилась.
— Хорошо, — говорю ему шёпотом, — разговариваешь ты с бабушкой! И не стыдно?
— А твоё-то какое дело? — покривился Саша. — Подумаешь, что я такого сказал! Вовка старой каргой её называет, и то ничего. Во как!
Я не люблю драться, но Саше я бы влепила пощёчину. Как мне хотелось крикнуть ему в лицо всякие обидные слова! Но они почему-то застряли в горле. Я вдруг почувствовала, что сейчас зареву.
Я бросила на стол его книжку и выбежала в переднюю. Схватила с гвоздя шубу, шапку и скорей — за дверь, на лестницу.
Там мне стало немного легче. К первому этажу застегнула все пуговицы, натянула варежку. На левую руку. А правой варежки нет. Обшарила карманы — нет. Видно, у них в передней варежка выскочила. Ну и пусть! Не пойду за ней. Пусть даже пропадёт. И книжка от них мне не нужна!
Я уже прошла через арку, иду по улице — слышу: кто-то догоняет меня. Неужели Саша? Он. Я зубы стиснула и молчу.
— Вот, варежку ты у нас обронила… Возьми, замерзнет рука.
Хотя голос у Саши был совсем другой, но смотреть на него мне всё равно не хотелось. Взяла варежку и продолжаю молчать. А он в лицо мне заглядывает.
— Почему же ты книжку оставила?.. Вот, возьми. Сама прошла, просила…
— Обойдусь без твоей книжки!
Не обиделся. Идёт не отстаёт. Только голову опустил.
— Ну, чего ты рассердилась? Из-за бабушки, да?
Я наконец не выдержала:
— Никогда не видела таких грубых и бессовестных мальчишек! Я не знаю… Я просто отколотила бы тебя!
Саша и это стерпел. До самой аптеки смотрел себе под ноги. Даже по ледяной дорожке не захотел прокатиться. А может, и не заметил её? Потом он улыбнулся и сказал:
— А ты поколоти меня.
— Бессовестный! Тебе ещё смешно!
— Правда, поколоти, — Саша так посмотрел на меня, будто и в самом деле очень хотел, чтобы я отдубасила его.
— А разве не стоит? — сказала я.
— Стоит. — И Саша покорно вздохнул.
И тогда я вспомнила о нашей бабушке Нюше и почему-то стала рассказывать о ней.
— У неё, — говорю, — пятеро детей было. И был в то время голод. После революции. Тогда же война шла. А самое плохое, что не было соли. И вот пошла бабушка Нюша — она тогда ещё никакая не бабушка была, а молодая — за солью в Ярославль. За двести километров. Несколько дней шла. Наменяла там соли и пошла обратно. По дороге в лесу её чуть не загрызли волки, но она всё-таки убежала от них. Идёт дальше. День, второй, третий идёт. Совсем из сил выбилась. Но вот уже немного осталось, рядом её деревня. Только речку перейти. А перед этим ударил мороз, и речка покрылась льдом. Что делать? Лодки не ходят, к мосту идти — ещё полдня потеряешь. Попробовала она лёд — крепкий. И пошла потихонечку. Уже почти всю речку перешла. А у самого берега лёд вдруг затрещал и стал лопаться. Тётя Нюша закричала, да кто поможет? Никого кругом. И провалилась она под лёд. Сама-то кое-как выбралась, а мешочек с солью утопила.
