Запах магнолий | страница 32
Много чего произошло на этой улице, и вот она здесь после долгих лет отсутствия, разводов, разочарований, обид…
Милое детство! Так тосковать о тебе на сороковом году жизни…
Оксана уселась на поваленное дерево — на этом дереве она часто сидела с Ромкой. Здесь и провела самые счастливые часы своей жизни. Но дерево потемнело и стало трухлявым — и его время подточило. Подошла дворняжка, обнюхала ее и уселась рядом.
«Все как всегда. Как и было раньше, с той лишь разницей, что раньше у меня было будущее. Сегодня у меня есть прошлое и ненавистное мне настоящее. Я вернулась сюда с опозданием на двадцать лет. За это и наказана…
Зачем было уезжать? Может, в погоне за… за чем? Сейчас даже не помню, чего я хотела от жизни. Может, мое место было здесь, а сбежав отсюда, я прошла мимо счастья? Но и сейчас не поздно все вернуть, не такая уж я старая. Интересно, можно ли изменить судьбу или все уже предопределено свыше? Если нет, то можно плюнуть на город, остаться здесь, увести Ромку от его глупой жены. Такое ощущение, что я наконец нашла себя.»
Вдруг дворняжка вскочила и залаяла. Оксана прислушалась к шуму, который донесся из-за кустов. Двое мальчишек гонялись друг за другом по пыльной улице. Мальчишка, что постарше, подставил подножку другому, тот упал и завизжал на весь двор. Дворовые собаки залаяли на все голоса. На этот шум из калитки выскочил мужчина в трениках и принялся их разнимать.
— Это он! — младший кивнул на старшего и плюнул ему в голову, за что получил от отца хорошую затрещину.
— Я не начинал! Он испортил мой шалаш! — старший ответил и пнул со всей силы младшего в коленку.
Тот упал и завыл, что было мочи. Отец выдал ему тоже пару оплеух и потащил их домой. Они упирались, орали, пытались плюнуть друг в друга. Мужчина заметил Оксану и остановился:
— Не может быть! — произнес он, разжав пальцы.
Мальчишки выскочили из рук и, награждая друг друга пинками, скрылись за углом.
— Оксана! — он с улыбкой спешил навстречу.
Ей тоже хотелось крикнуть — не может быть! Это не может быть Ромка! Этот лысый, плюгавый мужик не может быть ее Ромкой! Тот Ромка был загорелый и лохматый, не боявшийся ни черта, ни дьявола, а этот — затюканный жизнью, облысевший, плюнувший на себя и влезший в мерзкие треники мужик не мог быть ее Ромкой!
— Сколько зим, сколько лет, — он стоял и смотрел на нее как на восьмое чудо света.
— Долго будешь жить, я только о тебе вспоминала, — Оксана выдавила из себя улыбку.