На берегах Невы | страница 13

Как услышал я эти слова, — откуда только сила взялась! Через секунду был на другом берегу! Вот как я однажды сел отдыхать. Это тебе не муравейник…

— А что было на том берегу?

— А на том берегу опять все было спокойно. Соскочили мы в траншею и пошли дальше. И навстречу мне вышел капитан Грачев, о котором я расскажу тебе в следующий раз.

— Почему?

— Потому что — прошу к столу!..

Мы разгребли и затоптали костер, а потом откопали нашу лососку. Глина раскалилась и затвердела, мы сперва остудили ее, а потом раскололи рукояткой ножа. Посыпались черепки, и перед нами появилась лососка. Хвост ее обуглился, а сама она была совсем сырая.

Мы не торопясь прошли мимо избушки Бориса Петровича. Сделали круг и прошли снова. Костя небрежно нес лососку на веревочке, продетой под жабры. И опять мы обогнули избушку и прошли мимо нее в третий раз. Все напрасно!

Бориса Петровича Кукушкина на крыльце не было.

Не повезет, так не повезет!..

Завтра нам предстоит с Костей расстаться. Правда, мы уговорились ехать в Ленинград вместе, обменяться адресами и обязательно встретиться в городе, но все равно — сегодня нам обоим грустно.

Хороший он парень!.. Верный друг, отличный рыболов и благодарный слушатель. Люблю я мальчишек в этом возрасте!

Вот почему, когда напоследок закачались рядышком наши поплавки, я вспомнил о случайной встрече с другим ленинградским мальчиком, таким же белоголовым и длинноногим, как Костя. И я рассказываю Косте об этой встрече…

— Это было в феврале 1944 года. Войска Ленинградского фронта прорвали немецкую оборону на всем ее протяжении и победно хлынули на просторы Ленинградской области. Настроение у всех было приподнятое, праздничное. Даже у раненых. В том числе и у меня.

Баюкая замурованную в лубок руку, я пробирался между немецкими машинами, стоявшими впритирку друг к другу на снежной дороге. Снег выпал недавно и очень щедро, и казалось, будто дорога, ради праздника, сменила белье.

Одичавшие немецкие штабники и обозники бродили по окрестным лесам, а оставленный ими обоз растянулся на несколько километров. Малолитражки, разноцветные, как бабочки, стояли вперемежку с тяжелыми грузовиками; санитарные автобусы налезали на продолговатые штабные машины; походные кухни на высоких тонких колесах тянули вверх остывшие зеленые трубы, розовые картонные ящики с немецким хлебом были рассыпаны на дороге среди золотистых горок овса; пушки всевозможных калибров, черные и белые, длинноствольные и тупорылые, беспомощно тыкались грязными стволами в кузова машин. Некоторые из них валялись колесами кверху, напоминая опрокинутых на спинку жуков. А завершал эту милую русскому сердцу картину обгорелый и потерявший гусеницу немецкий танк, стоявший не вдоль, а поперек дороги.