- Интересно, и кому это достанется?
Я тут же напомнила ему о существовании сына от лаборантки Ольги.
Он взвился:
- У меня нет сына! Все твои фантазии! Кстати, где доллары, которые лежали в той коробке? Не ты ли их случайно взяла, надеясь, что я о них забыл?
Я проглотила слюну и ответила миролюбиво, но, если вдуматься, достаточно едко:
- Оставим в покое мифические доллары. Их в нашей жизни не было и не будет. А вот насчет сына ты напрасно. Он есть и реально существует. Разве не наш долг помогать нашим потомкам?
- Что ты мне все талдычишь: долг, долг!
Я не дослушала, сделала неизящный пируэт и пошла в коммунальную ванную, где попудрила нос и смочила глаза холодной водой. Потом постаралась улыбнуться своему отражению.
И наступил день, когда на простое вроде замечание о погоде, о лекарстве, о работе он стал ежеминутно взвиваться. Я сказала, что он плохо, равнодушно относится к своему телу, оттого и болеет. Так он относится и ко мне. Разве я предполагала в шестьдесят пятом году в Комарове, что он станет со мной таким?
Он сидел на тахте, опухший, грязный, страшный. Как страшно изменилось тело, как рот измученный поблек! Это тоже ее слова.
Из его опухшей щеки тек гной. В его глазах я читала ненависть. Он наверняка думал - ты остаешься, а я должен умереть.
Я поспешила почему-то сказать:
- Я тоже очень и очень страдала...
Он перебил меня непримиримо:
- Мне надоело слушать о твоих страданиях! Ты стала удивительно наглая и высокомерная - это просто нестерпимо!
Наглая? Вся моя жизнь тут же промелькнула передо мной за считаные секунды - от светлячка в волосах до этого упрека.
Он сказал куда-то в сторону:
- Закройте за этой женщиной входную дверь!
Я догадалась, кому он это говорит - соседке, сторожившей меня в коридоре. И входная дверь за мной не просто закрылась, а с шумом захлопнулась.
Я подошла к остановке трамвая. (А я иду - за мной беда не прямо и не косо...) Придя домой, я открыла зеленую коробочку с бывшими духами, вдохнула слабый аромат шестьдесят пятого года, и запела, тихо глотая ненужные в моем возрасте слезы: Эдвин, из-за любви безумной такой...
Сколько раз я подходила к некоему окну на первом этаже новостроек! Теплился там огонек, значит, работал телевизор. (Это песня последней встречи, я взглянула на темный дом. Только в спальне горели свечи равнодушно-желтым огнем.) Но я не стучала в это окно (он так хотел, он так велел словами мертвыми и злыми) и знала, что сама хороша (не всегда ты доброй была...). Мрачно и остервенело вкалывая на своих сотках, я часто думала о том, что мой бедный скелет скоро окончательно взбесится и перестанет стоять вертикально, потому что вынужден опираться только на одну здоровую конечность, а эта самая якобы здоровая конечность с каждым днем стареет... Да что говорить! Много ненависти может скопиться у человека...
