— Правильней было бы вот так, — прошептал Матвей Алексею: — Что бы делал бедный Лавр, если бы не динозавр!
Оба засмеялись.
— А вот этого говорить не следует! — произнес чей-то строгий голос. Обернувшись, они наткнулись на осуждающий взгляд Рыбина, неизвестно когда возникшего за их спинами. — И пить вам больше не советую!
Сделав предупреждение, Роман Петрович удалился. Каретник огорчился, некоторое время отказывался пить, но когда подняли бокалы за процветание Института, ему пришлось присоединиться к обществу…
В двенадцатом часу ночи всем захотелось петь. Возникло несколько хоровых групп, старавшихся перекричать друг друга. Одни орали: «На дальней станции сойду!», другие требовали от баргузина пошевеливать вал, третьи ухали «Дубинушкой», четвертые остервенело голосили про «голубой вагон». От совместного рева начали мигать лампочки, а кое-где в озере всплыли глушеные рыбешки. В конце концов, поющим надоело соперничать, и все дружно исполнили «Если друг оказался вдруг…» Под действием этой песни присутствующие размякли, пришли в умиление, и когда кто-то шепотом предложил помирить давних противников, Притальева и Гужевого, мысль мгновенно была подхвачена и одобрена. Нашлись, правда, осторожные одиночки, вспомнившие про печальную попытку помирить гоголевских Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича, но их пессимизм растворился в атмосфере всеобщего энтузиазма. К тому же речь шла о двух современных интеллигентах, а не о каких-то миргородских помещиках, живших в прошлом веке. Но главное обстоятельство, обещавшее успех, заключалось в том, что за дело взялся сам Лавр Григорьевич.
Никто не подталкивал противников друг к другу, не уговаривал их забыть прошлые распри. Директор гаркнул: «Притальев! Гужевой! Ко мне!», и они, смущенные всеобщим вниманием, покорно побрели к Горячину. Он вручил каждому по рюмке водки и приказал пить на брудершафт. Завлабы, не встречаясь взглядами, неловко переплели руки и торопливо выдули крепкий напиток. Причем Василий Степанович опорожнил свою рюмку чуть раньше Юрия Валентиновича и стоял, не шевелясь. Дальше полагалось целоваться, но они не решались исполнить этот обряд, и Горячину пришлось рявкнуть: «Ну!». Под бурные аплодисменты и крики «ура!» поцелуй все-таки состоялся.
— И чтоб больше никаких конфликтов! — подвел черту Лавр Григорьевич. — Друзья до гроба!
Присутствующие поднялись и, стоя, выпили за здоровье бывших противников. Всем было приятно, что примирение состоялось именно здесь, на корабле. Событие это достойно венчало семинар и воспринималось как доброе предзнаменование.
