— Но ведь очевидцы… — начал было Алексей.
— Оптический эффект! — перебил его Притальев.
— А фотография?
— Розыгрыш! Скажем, полузатопленное дерево!
Юрий Валентинович с хищным интересом смотрел на гостя, готовый парировать любой аргумент.
— Тогда зачем же вам его искать? — с обидой спросил Алексей.
— Чтобы найти! — мгновенно ответил Притальев, шаркнув ножкой. За темными стеклами его очков блеснул бесовский взгляд. — Если мы захлопнем дверь перед заблуждением, то как войдет Истина?! — Юрий Валентинович шевельнулся и с тонкой улыбкой добавил: — Ни в чем нельзя быть уверенным до конца… Как говорят французы, кто будет жить, тот увидит!
— Если не секрет, — сказал Бандуилов, — собираетесь ли вы использовать в поисках свой «Посейдон»?
— Хотелось бы! — Притальев развел руками. — Картина сразу бы прояснилась. Но не забывайте, что при этом мы можем погубить всех обитателей Утиного озера.
Бандуилов хотел задать следующий вопрос, но в этот момент в дверь просунулся молодой человек с озабоченным лицом.
— Юрий Валентинович, — сказал молодой человек, — две точки получили. Можно строить кривую…
— Иду! — кивнул Притальев. — Без меня не начинайте!
Он протянул руку Алексею и сказал:
— Звоните! Заходите! Не стесняйтесь! Но читателя пока не будоражьте!
Юрий Валентинович энергично сжал пальцы Бандуилова и танцующей походкой понесся строить кривую по двум точкам.
Гужевой Василий Степанович
Утром следующего дня Алексей отправился в Институт, чтобы встретиться с завлабом Гужевым. В отличие от Притальева Василий Степанович Гужевой представлял собой совершенно другой тип ученого. В науку пришел довольно поздно, успев поработать в коммунальном хозяйстве, на заводе железобетонных изделий, в строительном тресте. Приобретя достаточный жизненный опыт, Василий Степанович круто повернул руль и перешел в новорожденный НИИ Прикладных Проблем.
Он занялся совершенно новым направлением, в основе которого лежала гипотеза о том, что растения чувствуют отношение к ним человека. Не обращая внимания на шуточки институтских остряков, Василий Степанович день за днем, месяц за месяцем ставил свои замечательные опыты. С одними растениями он разговаривал нежно и ласково, на другие — прикрикивал и хамил. Это привело к тому, что «обласканные» растения по всем статьям обогнали в развитии «обруганных» сородичей. Даже мексиканский кактус, на вид грубый и колючий, отзывался на приветливое слово, а когда Гужевой гладил его, кактус даже втягивал иглы, как кошка, прячущая когти, чтобы не поцарапать хозяина. Еще более удивительным оказался тот факт, что растения каким-то образом запоминали обидчика. Стоило появиться лаборанту Покусаеву, который, будучи в нетрезвом состоянии, оскорбил хризантему, как обиженный цветок начинал увядать буквально на глазах. Словом, полученные Гужевым результаты вызвали немало разговоров. Благополучно защитив кандидатскую диссертацию, он продолжил свои исследования.
