— Ну что, мужики, как там, в городе, жизнь? — часто спрашивал Веня, втайне надеясь обрести смысл их общего единства, и слышал в ответ рассказы о новых квартирах, об отпусках, о женской неверности и мужской силе.
«Крестный» был к нему внимательней других и иногда предлагал:
— А что, Веня, сходил бы, развеялся. Оденься в мое, деньги, пропуск я тебе дам. Взгляни, как она, жизнь, без тебя протекает. Авось не заблудишься! Посиди в кабачке, гульни. Живем-то однова!
— Правда что, — соглашался Веня, — другой жизни не будет.
— Вот-вот, — подначивал его «дед». — Другой не будет, а ты и эту, единственную, в дерьмо втаптываешь. Давно бы отсидел, вышел, человеком стал.
— А что такое человек? — спрашивал Веня.
— Человек? Ну, это как все: семья, дом, по службе расти…
— Ну а еще чего?
— Чего, чего! Развлекаться, отдыхать, в отпуск ездить…
— Мало мне этого, — отвечал Веня. — Неужто ничего больше нет?
— Ну как? — морщил лоб «дед». — Если подумать, оно, конечно… Так ведь всего не скажешь.
— А ты подумай, подумай, — просил Веня.
— Некогда мне об этом думать. У меня регистр на носу.
— Ну а после работы, в свободное-то время?
— Где ж его, свободного, найдешь? Я ж не ты, у меня семья, дом как-никак…
— Гараж, машина, — добавил Веня.
— А что? И гараж, и машина. Хуже людей, что ли? Всю жизнь плавать да машины не купить!
— Значит, все у тебя теперь есть? — интересовался Веня.
— Как это? Разве все может быть? — удивился «дед». — Теперь вот сына надо женить.
— Ну, а после, женишь — и все, можешь больше не плавать?
— Да нет, не скажи, забот хватает. Жена, понимаешь, всю плешь проела, мебель, видишь ли, у нас не модная. Нынче, знаешь, полированная в ходу.
— Это какая же?
— Да такая, как стол у капитана. Блестит, аж зажмуришься.
— Вредно, наверное, для глаз, — предположил Веня.
— Да пожалуй что, — неохотно согласился «дед».
— Ты вот что, Палыч, ты глаза свои береги, а то в море не выпустят.
— Я очки куплю черные, чтобы не светило.
— Предусмотрительный ты, — похвалил Веня. — С мебелью, значит, порядок. А что еще?
— Домик надо в средней полосе, в деревеньке, да и так кое-что, про запас. Пора о пенсии думать. Я уже полтинник разменял.
— Старый ты, — пожалел его Веня.
— Старый, — вздохнул «дед».
— Слушай, а зачем? Ты же из этой, из средней полосы сюда приехал, из такого же домика. Вкалывал тут, горбился всю жизнь, бороздил просторы. Для чего? Для того, чтобы на закате дня снова иметь возможность в таком домике жить. Жизнь-то твоя на что ушла?
