Когда человек в беде, а перед ним безбедные, но ничем помочь не могут, они чувствуют, будто сами виноваты, и стараются вину свою загладить добротой.
Веня на «Пикше» стал заметным человеком, и сам стармех Василь Палыч Дугин подарил ему новый ватник и устроил экскурсию по машинному отделению, которая не прошла бесследно по двум причинам: перво-наперво проникся Веня живым интересом к работе сложных механизмов, а потом, когда уже вылезать собрались, окропило Веню котельным мазутом. Веня было расстроился — весь костюм его новый в грязи, а «дед» засмеялся, выдал свежую робу и поощрил: «Теперь ты у нас крещеный. Считай, что приписан к машине, наш будешь человек». Стал с тех пор ему Дугин «крестным» на всю последующую жизнь.
Чтобы в долгу не остаться, Веня сам себе искал дело: простоял две вахты у трапа, грузил с командой продукты, мыл бачки на камбузе, а в последнюю перед отходом ночь, увидев на корме позеленевшую рынду, оттер ее кирпичом до золотого блеска.
Новая жизнь была обильна всем — друзьями, едой, впечатлениями. Веня воспринимал ее как неожиданный подарок судьбы и все ждал, что она вот-вот кончится. Уйдет от причала «Пикша» — и он тоже пойдет. Куда конкретно пойдет, он представлял неясно. Впереди было, конечно, море, но между морем и теперешней жизнью зиял темный провал, который неизвестно как нужно преодолеть. Он понимал, что преодоление это не сулит ему легкого пути, и та перспектива, которую раскрыл перед ним Дугин, не разуверила его в этом.
«Крестный» не считал его безвинно пострадавшим, хотя и сочувствовал от души.
— Любишь кататься — люби и саночки возить, — сказал он на прощание. — И готовься, холку нагни ниже, груз в них будет не слабый, сам нагрузил. Коли выйдешь отсюда — о море забудь. Никто тебе беспаспортному визу не откроет. А станешь его получать — выяснится, что ты дезертир с трудового колхозного фронта, к тому же подлог совершил. Скорее всего, вернут в колхоз, а может быть, и дальше пошлют. Время сейчас такое, всякое случается.
— Так я ведь для моря взял-то. Мой он, документ этот, — пробовал возражать Веня.
— Твой-то твой, но еще и государственный. Ты этим пренебрег. Жил в колхозе, а рассудил, как единоличник.
Веня не понял, почему ему нельзя в море, но больше возражать «крестному» не стал, спросил только, подавив вздох:
— Что же мне делать?
И не услышал ясного ответа.
— Не знаю, Веня. Не берусь советовать. Может, и подождать стоит. Но ожиданием ты вину свою усугубишь. Решай, дорогой, сам.
