– Да, знаю, – орал он, – и мы не ангелы. Но мы-то любим то, что держим в руках, мы свой товар знаем и ценим, а за это, Христос говорил, многое простится. А вы приходите в грязных сапогах, со своими ворованными деньгами, с тупыми консультантами, которые даже книжку одну прочитали, с диким удивлением, что в русской литературе не один Толстой, который написал «Три медведя», а по меньшей мере тоже три, с недоумением узнаёте, что «Муму» действительно не Чехов написал, а Кюхельбекер не немецкое ругательство, а русский поэт. И ещё сравниваете себя с коллекционерами и меценатами прошлых лет. Господи, как же вы все мне надоели… Всё, ешь говно лопатой… – закончил Слава, – извини, но пользуйся сам тем, что производишь… – ни к селу, ни к городу добавил он.
И повернулся, чтобы уйти.
И услышал в спину короткую реплику Гороха, сказанную тихим голосом и оттого ещё более страшную:
– Леший, вали его…
«А ведь он прав… – думал Слава, останавливаясь у очередной витрины. – Я его сам загнал, теперь ничего у него не остаётся, никакого выхода, кроме как пришить меня, иначе свои его будут считать опущенным…»
Думал он о своей будущей смерти как-то отрешённо, как будто кино смотрел – триллер о том, как простого человека преследуют гангстеры.
Запал прошёл, гнев выдохся, но страх не приходил.
То ли потому что устал, как подробно рассказано выше, а и на страх тоже нужны силы.
То ли потому что не разрешал себе бояться, а лихорадочно искал выход из безвыходного положения…
Выхода не было, это наш герой видел точно. Видел в витрине, перед которой остановился. Человек из свиты Гороха уже третий час неотступно шёл за ним, стараясь не очень попадаться на глаза, но и особенной осторожностью утомлявший себя также не шибко…
Все-таки различие двух стран было разительным.
В России, скорей всего, после того, что произошло на рынке и после такой команды, Леший, к которому обращался Горох, должен был просто достать пушку и продырявить Прохорову грудь или голову. А потом быстренько смыться, предоставив «папе» отмазывать его от набежавших ментов.
Здесь же, хорошо понимая, что от полиции не уйти, преследователь, вероятно, с молчаливого согласия Гороха, иначе уже давно был бы послан на замену другой «боец», молча шёл сзади, выжидая, выискивая подходящее место или ситуацию, где у него после выстрела была бы хотя бы пара минут на ретираду.
А через полчаса, максимум час после выполненной работы преследователь был бы уже в Шёнефельде или в каком-то другом аэропорте Берлина, а через полтора, от силы три часа (самолеты на Москву летали часто) уже в России.
