Владлен Борисович неожиданно сам для себя призадумался. Он знал старика давно. Хороших и плохих качеств у того было примерно поровну. Ярым коммунистом он не был, но и в антисоветчиках не числился. На войне побывал, но наград много не имел – так, пару медалек таких, которые всем давали. Службу свою при горкоме исполнял исправно, но бывал и в пьянстве замечен. В целом характеризовался как положительный.
«А что? До Москвы путь не близкий, помощник не помешает. Про деньги ему не скажу. Пусть думает, что везу документы».
– Я – в Москву, в командировку. Бумаги важные везу. Если совсем нечем заняться, можешь со мной поехать.
– Спасибо тебе, Борисыч, за то, что приютил старика. Пойти мне некуда… А так хоть на старости лет в путешествие съезжу. А Ленин в Москве лежит?
– Да, в Мавзолее.
– Хорошо! Я его с детства посмотреть мечтал!
– Вот что, дед, заканчивай разговоры. Ноги в руки и на вокзал – времени у нас мало.
– Как скажешь, Владленушка! Я к походу завсегда готов.
Дед заскочил в сторожку, подхватил свою реликтового вида котомку и, стараясь попадать в ногу, увязался за Красносеевым. Вверяя свою судьбу Владлену Борисовичу, Матюков, сам не зная того, пошел на некоторый риск.
На улице была южная весна – грязная и неромантическая. Мешковатые облака затрудняли солнцу процесс обогрева города.
Надо было спешить, и Владлен Борисович, стоя на тротуаре, так энергично замахал руками проезжающему мимо автомобилю, что водитель, не раздумывая, нажал на тормоз.
– На железнодорожный вокзал! – возбужденно крикнул Красносеев, садясь в машину.
Потапыч, подхвативший динамику второго секретаря, плюхнулся на заднее сидение.
Водитель слегка подивившись яростной, как шахтерская забастовка, атаке, осмотрел неожиданных пассажиров и, как приговор, огласил:
– По штуке с каждого!
– Идет! Только поехали быстрее! – рявкнул Красносеев.
Больше шофер голоса не подавал, устремив авто к легкому заработку.
За окнами машины мелькал Прибреженск. По давно не убираемым улицам метался озабоченный народ. Граждане, видимо, полагали, что своими перемещениями они обезопасят себя от тяжелых ударов переходного периода.
На раскладушках, поставленных прямо на тротуарах, лежали в пятый раз перепродаваемые джинсы и куртки, завезенные Красносеевым с Пикра.
– Сколько стоит?
– Прошу пятнадцать.
– Три.
– Э-э-э… Давай!
Вся страна, ставшая одним сплошным базаром, болезненно входила в рынок.
Владлен Борисович презрительно посмотрел на бурлящее, как Первый съезд народных депутатов, торжище и тихо сказал:
