– Смотри, Пенелопа, как интересно! И главное – это все входит в стоимость билетов!
Красносеев превосходил противника массой тела, Оглядкин же имел навыки ведения боя в ограниченном пространстве, поэтому видимого преимущества ни один из них не обрел.
Противники вывалились в проход, и схватка перешла в партер. Два разгоряченных аппаратчика наглядно демонстрировали окружающим то, как порой трудно бывает договориться при отсутствии хоть каких-нибудь шагов навстречу друг другу.
Стюардессы сгрудились возле схватки, но активно вмешиваться в нее не решались – клиент платит деньги, клиент вправе получать удовольствие от полета согласно своим представлениям об этом.
Бой затих сам собой. Что сыграло в этом главную роль: здравый смысл, усталость или что-то еще было не понятно. Но противники поднялись с ковровой дорожки, смущенно отряхнулись и, как ни в чем не бывало, погрузились в свои кресла. Пассажиры разочарованно разбрелись по местам.
Воздушный лайнер, обретя конструктивную балансировку, занял свой коридор.
– Перерожденец, – тихо и даже как-то не зло проговорил Красносеев.
– Тупоголовый, – тяжело дыша, ответил Оглядкин.
Переведя дух, остудив пыл и убедившись, что остальные пассажиры больше не награждают их своим вниманием, недавние противники вновь приступили к спору:
– Ты подумай, Владлен, это же деньги! День-ги!
– Что деньги? Сегодня – есть, завтра – нет. Вы, товарищ… мне неприятно вас так называть, но к этому меня обязывает партийная этика, не осознаете весь трагизм создавшегося положения. Тут строй на глазах погибает!
Красносеев сделал такое трагическое лицо, будто строй был его родным братом.
– А ты что думаешь, ты этими долларами его спасешь?
– Если каждый честный коммунист…
– О! Эка тебя торкнуло! Да тебя заспиртовать и в музей сдать. Будешь там вместе с динозаврами прошедшие эпохи представлять.
– Хами, хами, белогвардейская сволочь! Не получат деньги на поругание наших идеалов твои буржуазные хозяева.
Тут Оглядкин до конца понял, с каким идиотом ему приходится иметь дело.
«Здесь надо по-другому», – решил он и на время затаился.
– Совесть коммуниста – это тебе не огурцы в огороде, ее на рынок не понесешь, – без нажима перешел к нравоучениям Красносеев.
Лететь предстояло еще долго и Владлен Борисович принялся при помощи цитат из Маркса возвращать заблудшую овцу в стадо. Молчание чекиста он воспринял как то, что ему удалось переломить идеологическую ситуацию.
Оглядкин слушал его внимательно, но с некоторым сочувствием, как начальник отдела кадров, подбирающий момент для сообщения сотруднику об увольнении.
