— И тоже будут невидимками?
— Разумеется.
— Если вам так хочется.
— И не будут создавать никакого шума?
— Экипаж его не услышит.
— Если не сбавит скорость.
— Я понял, мистер Уинтергрин. Все это очень умно.
— Благодарю вас, полковник Пикеринг.
— А насколько велик экипаж вашего оборонительного штурмовика-бомбардировщика ответного удара? — спросил сидевший по другую сторону стола майор.
— Всего два человека.
— Это хорошо. То есть мне так кажется. А может, и не хорошо. Похоже, нам придется хорошенько потрудиться над этой проблемой.
— Подготовка двоих обойдется дешевле, чем подготовка четверых.
— Думаю, что вы, возможно, и правы, мистер Миндербиндер.
Особа, располагавшаяся в центре стола, с удобством устроившись в кресле, которое на полфута возвышалось над всеми прочими, прервала этот диалог, покашляв и тем официально изъявив намерение вступить в дискуссию, — похоже, у нее наконец нашлось что сказать. В комнате наступила тишина. На протяжении более чем двадцати минут особа сохраняла растерянный вид человека, погрязшего в одиноких обременительных раздумьях, — челюстные мышцы ее работали неустанно и методично, словно она пережевывала некую грубую пищу для ума. Особой этой был загорелый мужчина с худощавым лицом и таким же торсом — из всех, кто находился в комнате, он выглядел наиболее пригодным — физически то есть — для военной службы.
— Разве свет движется? — наконец спросил он.
— О да, свет, несомненно, движется, генерал Заблдыгер, — быстро ответил Мило Миндербиндер.
— Быстрее всего, — поддержал его экс-рядовой первого класса Уинтергрин. — Свет самая быстрая штука на свете.
— И одна из самых ярких.
Заблдыгер перевел полный сомнения взгляд на шестерых подчиненных, сидевших слева от него, — четверо из них закивали в подтверждение сказанного.
— Вы уверены? — спросил он, нахмурившись и обратив серьезное, надменное лицо к шестерым подчиненным, сидевшим справа.
Двое покивали, один пожал плечами.
— Это странно, — неторопливо произнес Заблдыгер, вяло улыбнувшись, а затем издав и короткий, скучливый, насморочный смешок. — Вон там, на столике, стоит лампа, и, насколько я могу судить, ничего в ней не движется.
— Это потому, что свет движется слишком быстро. — мигом нашелся Мило.
— Быстрее света, — добавил Уинтергрин.
— Когда свет движется, его не видно, — объяснил командиру один из его подчиненных — с таким страхом, точно ставил на кон свою жизнь.
— Совершенно верно, майор, благодарю вас, — подтвердил, быстро покивав, Мило.
