— Подайте хоть что-нибудь, мистер. Умоляю, мистер!
И в ответ дождем сыпались дублоны Рекса. Парад шел своим чередом, продвигаясь со скоростью улитки.
Но даже и при таких темпах Лофтин не всегда мог поспевать за платформой. Частенько людской водоворот относил его назад, как девятый вал щепку.
И к тому времени когда ему удавалось выбраться из толпы, платформа с сенатором оказывалась чуть ли не в квартале от него, и Лофтину стоило неимоверных усилий ее догнать. Он пытался не обращать внимания на ругань, которой его осыпали со всех сторон, но пару раз его злобно ткнули кулаком под ребра, а одна женщина, изрыгая площадную брань, пребольно лягнула его в голень острым, как штык, каблуком-шпилькой.
После одного из таких эпизодов Лофтин, поравнявшись с платформой сенатора, увидел капитана Джима Боба Форбса. Капитан с лицом мрачнее тучи шагал вровень с передней частью платформы, положив руку на ее край, словно в поисках опоры.
Лофтин, вытянувшись на цыпочках, взмахами и криками пытался привлечь его внимание. Капитан, естественно, его не видел и не слышал. Тогда Лофгин стал пробиваться к нему поближе. Ярдах в трех от капитана два широкоплечих мужика, по всей видимости, полицейские, решительно преградили ему дорогу. Лофтин попятился назад и столкнулся с человеком, следовавшим за ним по пятам. Обернулся и увидел перед собой Санта-Клауса. Это даже сегодня, в день самых невообразимых и немыслимых костюмов, было столь несообразно, что Лофтин замер на месте, не в силах отвести от него глаз. Человек в костюме Санта-Клауса пристально вглядывался в людей, стоявших на платформе сенатора.
В глаза бросалась его худоба Он был самым тощим, самым никудышным из всех Санта-Клаусов, каких Лофтину когда-либо приходилось видеть, — вылитая глиста в обмороке.
Помимо своей воли Лофтин зашелся в неудержимом хохоте.
Но смех его оборвался сам собой, глаза полезли из орбит, а сердце, казалось, остановилось.
У Санта-Клауса появился пистолет. Он сжимал его обеими руками и целился в поравнявшуюся с ним платформу сенатора.
Голова у Лофтина пошла кругом. Вот его шанс стать героем дня. Это, должно быть, и есть тот самый псих, которому принадлежит дневник. Схватить его, вырвать пистолет — что совсем нетрудно, у парня этого в чем только душа держится, — и Джеральд Лофтин спасет сенатору жизнь, получит роскошную работу у Рексфорда Фейна, и весь Новый Орлеан станет принадлежать ему.
Санта-Клаус выстрелил.
И Джеральд Лофтин, нырнув ласточкой в лес мельтешащих перед ним ног, стал отчаянно расталкивать всех, кто попадал под руку, мужчин, женщин, детей, продираясь сквозь частокол конечностей, спасая свою шкуру.
