— Тьфу… тьфу… на тебя, — и дед Явор, махнув рукой, медленно идет от Иннокентия. Старенький, сухонький. Он еще больше ссутулился от неудачных переговоров с представителем власти. Рубаха и портки, видимо, с сына, обвисли на нем, как на жерди. Отойдя шагов пять, дед оглянулся с надеждой, даже потоптался на месте: показалось, что Иннокентий одумался. Приложил горстку к уху — Ась?.. Кого?..
— Приду, дедушка, и поговорю с Данилой.
— С сатаной говори. Мне делом надобно помочь, а сказки сказывать сам умею. Так-то!
Вздыхает Иннокентий.
«Эх, видно, придется ездить в соседние села занимать сапоги на свадьбу».
— Кеха, — перебивает мысли Иннокентия дед Пахом, — запозднял я с покосом — лихоманка напала, — утром приехали мы на деляну, а траву того… последние копны на телеги грузят…
— С этим делом иди к председателю.
— Ха! Председателевы батраки, на его, председателеву, телегу сено мое сгрузили и увезли на его, председателев, двор. Митьке на Митьку челом не бьют.
— М-мда… Погодь малость, с Лукичем посоветуемся.
Не давая закончить разговора с Пахомом, запричитала баба:
— Контора Ваницкого обсчитала. Еще до войны сорок рублев займовали. Таскам и хлеб, таскам и пряжу, и яички — все как в пропасть. Все должники. Нынче посконь чесану сдала. Сам ты, Иннокентий, приходил вчера и хвалил, кака баска, — а приказчик ее вторым сорто-ом! Мужики наши царя-батюшку защищают, а приказчик, тот…
— Не ной. Царя нет давно, а ты все его поминаешь. Пойдем к Ваницкому.
— К самому? — отшатнулась баба.
Иннокентий ругнулся:
— Эх ты, политика. Сам-то в городе где-то, в хоромах. Дядя Пахом, подожди меня малость.
От крыльца магазина расстилается зеленая площадь с черной церквушкой посередине. На ее деревянной крыше цветут моховые заплаты, а купола окрашены такой яркой краской, что небесная синь кажется полинявшей. Споря с солнцем, сияют кресты.
Саму церковь обихоживает приход, а заботу о куполах и креста взяла на себя заготовительная контора Ваницкого. Большая контора вся в кружевах деревянной резьбы, на беленом кирпичном цоколе раскинулась против церкви, как купчиха на узорчатой простыне… Контора закупает для приисков пшеницу, овес, сено, холсты и пеньку. Не столько закупает, сколько принимает продукты от крестьян окрестных селений в погашение долгов.
Увидя бабу, недавно ревевшую в магазине, приказчик Ваницкого сразу окрысился:
— Снова приперлась. Реву сто коробов, а долги с Николы угодника собирай. Да еще изругают всячески.
