Нет, не было под навесом коня, не было хозяина на крылечке. Тоска гнала Ксюшу за ограду хозяйского двора. На народ. В магазин. Там у Ксюши есть за прилавком свое место. На полках всякая мелочь: нитки, крючки, пуговки, махорка. Приказчик Евлампий в темно-бордовой рубахе, подпоясанной вязаным ремешком, говорил с улыбкой:
— Здравствуй, здравствуй, бабуся, у внучка зубок-то прорезался? Вот ему леденец на зубок от нашего, значит, общества потребителей. Чего прикажешь? Сахарку? Рафинаду? Песочку? Полфунта? Изволь.
Взмах — и в пальцах Евлампия появляется аккуратный фунтик, свернутый из старой бумаги. Еще взмах — и в фунтик течет из совка струйка сахару, и он уже на весах.
— Ровно полфунта, бабуся. Еще что прикажешь? Спасибо за покупочку, приходи к нам почаще.
Всем-то Евлампий умел угодить. Казалось, отвешивал он не сахар, а крупицы человеческой радости и, получив свою долю, радовался покупатель.
«Есть же хорошие люди на свете, — думала Ксюша. — Шибко неловко жить, когда в груди холодит».
— Евлампий, от Бориса Лукича весточки не было?
— Нет, Ксюша, нет. Он же уехал совсем недавно, а дел в городе — у-у сколь: и с кожевенным заводом о кожах потолковать, и со складами разными о товарах… — и обернулся к вошедшей в лавку жилистой молодайке. — Добрый денек, Таисия. Прошлый раз ты платочек просила. Достал. Привез. Такие прежде только царица носила… — и выхватил откуда-то снизу синий, в мелкий горошек платочек, раскинул на прилавке, как парчу золототканую развернул. И осекся: желта молодайка, не до платка ей сейчас.
— Письмо получила? — догадался Евлампий.
— Письмо, — чуть слышно прошептала Таисия и достала из-за пазухи холщовую тряпку. В ней завернут кусок от старого сарафана. Внутри третья одежка — лоскут от сатина. К христову дню для украски икон берегла молодайка розовый новый лоскут, да остался бог без подарка.
В семи сундуках, за семью замками-печатями прячут в сказке народную долю. Нет и не было у Таисии сундуков. Только три лоскута нашла в старой укладке и в них завернула свою судьбу. А для верности положила за пазуху.
— На… прочитай… — Напряженно ждала, пока Евлампий раскрывал письмо. За прилавок схватилась, чтоб не упасть.
Дед из заозерного краю да две бабы с напольной обступили Таисию. Может, в письме и о их солдатах найдется словечко.
«Во первых строках, — читает Евлампий, — кланяется любезной супруге Таисии Зиновьевне муж ее Василий Карпович и желает ей…»
— Слава те господи, жив! — закрестилась Таисия.
