— Думаешь, будет судно?
— Будет.
— Откуда? Рейсовые морем идут, далеко, а катера… им тут делать нечего.
Рудик был прав. Цырен помолчал, соображая, что бы такое сказать, чтобы друзья не пали духом, но ничего не придумал. Тогда нашелся Санька:
— Даже если не повезет… хватятся же нас дома.
Не сегодня, так завтра-послезавтра. Да еще горная была… Обязательно хватятся. Но дня три придется потерпеть.
— А человек живет без пищи как минимум тринадцать дней, — подхватил Цырен. — Так что голодная смерть нам не грозит. Какая-нибудь скорлупа да появится. Тут и ученые ходят, и туристы, и рыбаки. Ну что, Саня, заступаешь на вахту?
Санька остался дежурить, а Рудик и Цырен решили еще раз осмотреть пещеру. Они не обнаружили ничего нового, кроме одного: подозрительно черная стена в самом деле оказалась закопченной. Под лезвием ножа слой окаменевшей сажи отвалился, как отставшая штукатурка, обнажив обычную серую породу.
— Вот это да! — выпалил Рудик. — Значит, здесь… жили!
Цырен примерился взглядом к черным языкам на потолке и уверенно указал ногой в пол.
— Здесь у них был очаг.
Едва луч фонарика осветил пол, стало ясно: Цырен не ошибся. Из слежавшейся и затвердевшей от времени золы кострища торчали камни простенького очага. Камни, хранившие на себе следы огня. Цырен раскачал один из них и вывернул из грунта — под ноги посыпались камешки, обгорелые кости, угольки. Круглый белый булыжник подозрительно легко откатился к Рудику.
Рудик попятился, однако продолжал светить на это белое, круглое. Цырен осторожно перевернул странный предмет. На них смотрели пустые зияющие глазницы, белые зубы скорбно улыбались. Череп! Это был человеческий череп.
— Так вот кто здесь хозяин, вовсе не сова. Первобытный человек! Последний, оставшийся в живых. Все погибли… или ушли, а он остался… И с тех пор пять тысяч лет никто сюда не заглядывал.
— Скажешь тоже, пять тысяч! Любишь ты все-таки басни рассказывать! Тысячу лет, не больше. Череп-то еще совсем крепкий. Саня, иди-ка взгляни!
Санька взял череп в руки, осмотрел со всех сторон.
— Никакой это не первобытный. Тот бы уж сгнил давно… на воздухе-то. А этому от силы сто лет. Какой-нибудь дореволюционный охотник. Или рыбак.
— Много ты понимаешь! — обиделся Цырен. — А как же находят черепа разных там питекантропов, которым миллион лет? Тоже мне, знаток!
— В пещерах воздух особый, — поддержал Рудик. — Возможно, и первобытный. Только уж никак не пять тысяч. Тысяча — от силы. Надо его похоронить. Кто бы ни был, а человек.
