Небось считаешь, что и сама могла бы вынести эти фишки оттуда без моей помощи? Думаешь, мне очень нравится наряжаться старухой и шнырять по женским туалетам? Перед тем как идти на дело, мне каждый раз приходится так тщательно выбривать физиономию, что рожа потом неделю болит!
— Да знаю, знаю. — Нона чуть не прыснула, но подавила смех и отвернулась. Закинула хлеб в тостер, зажгла газовую конфорку и поставила на плиту кофейник, потом подошла к стене и записала в висевшем там блокнотике «кофе», чтобы не забыть купить.
Всякий раз, когда она представляла Лэша в бабьих тряпках, не могла удержаться от смеха. Он напяливал на себя длинное старушечье платье с подложенными в нужных местах подушечками, чтобы создать образ тучной и неповоротливой особы и заодно скрыть свою мускулистую фигуру; надевал на свои огромные лапищи перчатки, а на голову — седой парик; пудрил и румянил лицо и красил губы. В казино нелепые, странные, мягко говоря, люди — что мужчины, что женщины — кишмя кишели, поэтому он не привлекал никакого внимания. Но сам Лэш был уверен, что все вокруг потешаются над ним. А самым мерзким, отвратительным для него был последний этап операции, когда приходилось заходить в женский сортир, где Нона тайком отдавала ему украденные фишки. В постели Лэш не отличался особой стеснительностью, даже наоборот. А вот во время этих тайных встреч всегда отворачивался, если женщины усаживались на толчке, а дверь в кабинку оставляли открытой.
А Лэш продолжал бубнить:
— Да что тебе, трудно, что ли? Ты же хитрая бестия. Мужики во все глаза пялятся, как трясутся твои сиськи, и всем наплевать, что в это время вытворяют твои руки.
«Опять пудришь мне мозги, — подумала Нона. — Сколько же ты мне лапши навешал за эти годы!»
— А если меня поймают? Что тогда? — резко обернулась она к Лэшу.
— Черт тебя побери. Нона, придержи язык! — Он оглушительно хлопнул ладонью по столу. — Просто не попадайся, и все!
— Отлично. Значит, по-твоему, ты в последнее время влез в дерьмо по уши, потому что некому было твердить тебе изо дня в день: «Не попадайся, не попадайся»?
— Да не будь ты дурой! Прекрасно понимаешь, о чем я говорю! — Он указал на тостер. — Кажется, готовы.
Нона обернулась, вытащила кусочки поджаренного хлеба, намазала их маслом, положила на тарелку и поставила ее на стол, затем села напротив Лэша.
— По-моему, Мэйджорс что-то почуял. Он далеко не дурак. Я собиралась тебе рассказать… — Нона устало пожала плечами, — Последнее время он что-то слишком внимательно наблюдает за мной. Знаешь, смотрит с таким подозрением…
