— В порядке, только соскучилась. — Она услышала, как сзади отъехала машина. — А ты?
— Все нормально. Только без тебя плохо. Все считаю дни.
— И я. Как там дела?
— Все в силе, Тесс! И случится очень скоро. А как только закончится, я вернусь, отыщу тебя, и мы уедем отсюда — от Брендана, от всего этого.
— Скорее бы. — Он встала на цыпочки, и они снова поцеловались.
— А новости есть? — продолжал Питер. — Ты что-нибудь узнала? В агентстве по усыновлению?
— Нет. Ничего принципиального. — Она улыбнулась. Не скажет она ему пока ничего важного, ничего, что может его отвлечь. Сейчас — только о хорошем или повседневном. — Зато — знаешь что? Ко мне приезжал папа!
— Надо же! Когда?
— На прошлой неделе. Раз — и объявился. Благодаря тебе. Сказал, ты заходил к ним, говорил обо мне, и на него это произвело впечатление. Он приехал, чтобы снять груз с души.
— Вот замечательно! А что мать?
— Может, и она передумает.
— Тесс, как это здорово, у меня как камень с души! — Он оглянулся. Издали доносился шум — в мастерских полным ходом шла работа. — Мне нужно идти, тут каждые четверть часа проходит патруль.
— Постой! — Она завела руки за спину. — Хочу отдать тебе это. — Она передала через ограду медальончик со святым Христофором. — Пусть он сохранит тебя от бед в пути.
Он посмотрел на медальон, поблескивавший в лунном свете.
— Спасибо, Тесс.
— Храни тебя Господь, Питер. — Она в последний раз прижалась к проволоке, дотронулась губами до его губ. — И я тоже буду с тобой, все время буду рядом.
Они еще раз поцеловались, потом он исчез в темноте.
Хлоя же тем временем подъехала к главным воротам, предъявила пропуск, поставила машину и торопливо зашагала в сторону квартиры Квентина. На стук ей не ответили. Она поколебалась мгновение. Они виделись там же два часа назад, и выглядел он ужасно: бледный, весь в поту, чуть не бредящий в лихорадке. Она постучала снова, не дождавшись ответа, дернула дверь — та оказалась не заперта — и вошла. В комнате горел лишь ночник, Квентина она увидела не сразу. Зато в ноздри ей ударил запах: этиловый спирт — его она узнала — и что-то еще. Сладковатое, тошнотворное.
Он лежал в постели в беспамятстве. Рубашка прилипла к груди, правая рука в перчатке бессильно свесилась, а в левой он сжимал хирургическую маску, прикрепленную резинкой к кроватному столбику.
— Квентин? — прошептала она испуганно. — Квентин?
Через десять минут явился Уитворт с врачом базы.
— У него жар, — сказал врач, оттянув веко Квентина.
