Наконец отпуск закончился, но Тесс с матерью не вернулись в Бексли, они поехали к материной родне на Англси, потом — в Престатин. Потом беременность Тесс стала слишком заметна, чтобы жить у родных, они перебрались в приморский пансион в Саутпорте, где провели еще месяц. Тесс, одинокая, отчаявшаяся, попыталась связаться с Питером. Однажды ночью она пробралась вниз, чтобы ему позвонить. Это услышала хозяйка и устроила скандал — телефон, мол, не для общего пользования. После чего вызвала мать Тесс и велела им съезжать — под тем предлогом, что ее пансион — не место для всяких малолетних развратниц. На следующее утро они съехали.
Приют, где молодые католички, попавшие в беду, разрешаются от бремени, находился в дальнем крыле монастыря под Честером. В комнатах стоял холод, еда была отвратительной, сестры — суровыми. Между молитвами и работами будущие матери изучали Писание или слушали проповеди о том, как страшно согрешили. Пришла зима, настало Рождество. Тесс получила единственную открытку, от отца — он сочувствовал ей в ее горе и выражал надежду, что это послужит ей уроком.
Схватки начались в конце марта 1937 года. Пришла повитуха, велела сестрам позвонить матери Тесс. «Не надо, не звоните!» — выкрикивала Тесс, но ее не послушали. Повитуха привязала ее ноги к металлическим подставкам, засунула внутрь ледяные пальцы и сказала, что пока еще рано. Потом вышла; через некоторое время начались настоящие боли. Ближе к рассвету, в изнеможении и лихорадке она почувствовала, как кто-то коснулся ее лба, открыла глаза и увидела мать. На лице у той мелькнуло сострадание — но лишь на миг.
Ребенок родился — девочка, которую тут же запеленали и унесли. Тесс запомнила лишь слабые крики, удалявшиеся по коридору, после ей дали снотворное, и она уснула. Потом ее разбудила мать, подала чашку чая. Впервые после той истории в теплице мать выглядела спокойной и умиротворенной.
— Все необходимое сделано, — сказала она. — Ребенок в надежных руках, о нем заботятся. Мы с твоим отцом подписали все необходимые бумаги, девочку поместят в приют, а потом удочерят.
— Можно мне ее хотя бы увидеть? — взмолилась Тесс.
— Нет, — отрезала мать, — это никому не нужно. Ты уедешь отсюда и поживешь в Линкольне у тети Розы, а через несколько недель, как оправишься, поедешь доучиваться в Лондон.
— А как же Питер? — спросила Тесс.
Лицо матери окаменело.
— Никогда больше не упоминай этого имени. Если попробуешь с ним связаться, я подам в суд, и его посадят.
