— Ангел, — позвал Ильин, но Ангел не откликнулся. То ли ему досталось больше, чем Ильину, и он торчал в бессознанке, то ли временно вообще слинял, не перенеся издевательств над Ильиным; с ним, с хранителем фиговым, такое и раньше случалось. Вернется, поэтому не расстроился Ильин.
Комната изобилием мебели не отличалась, стул вот в ней имелся, к коему Ильина приторочили, еще койка с металлическими шарами на спинках, еще крошечный письменный столик с перекидным календарем — и все, пустой совсем стол! — а над ним висела карта Южной Африки плюс Мадагаскара.
Дверь в комнату была закрыта, может даже на ключ, и никаких звуков из-за нее сюда не долетало. То ли звукоизоляция в квартире соответствовала аудиостудийным параметрам, то ли гулянка в зале приумолкла. Сколько Ильин без сознания находился — один Ангел знает, а он, повторим, исчез.
Ильин подергал руками: не прав был, двигались они, не отмерли. Но что с того, что двигались?! Капроновая веревка прочно стягивала запястья позади спинки стула. Ильин повертел головой. Она хоть и раскалывалась, но тоже шевелилась. Над столом под картой далекой чужой родины, не замеченный поначалу Ильиным, а теперь к моменту увиденный, висел африканский кривой меч или кинжал в плетенных из какого-то дерьма ножнах. Ильин напряг развинченный-товарищем Иваном позвоночник и запрыгал на стуле к стене. Тех читателей, кто хотел бы подробнее ознакомиться с процессом передвижения в пространстве человека, привязанного к стулу, отсылаем к бессмертному роману Джерома К. Джерома «Трое в одной лодке», там все это смачно описано, повторяться смысла нет.
Итак, Ильин допрыгал до стола. Стул, к коему его привязали, был венским по типу и легким по весу. Ильин оперся на связанные в лодыжках ноги, встал (если это действие можно обозвать таким точным словом), согнутый буквой «Г», уперся пузом о край стола — для прочности — и попытался зубами дотянуться до веревочки, на которой держался меч или кинжал. Нежный позвоночник не выдержал, Ильин клюнул носом вниз и ткнулся в календарь. Попал точно на металлические скобы, держащие страницы, — больно. Но не заорал, сдержался. Собрался с духом и силами, рывком дернул скрюченное тело вверх и тут же, пока не потерял инерции, резко прижал лицо к стене — вроде как дополнительный упор. Хорошо еще, что глазом не вляпался в гвоздь, на коем висел кинжал. Впрочем, до гвоздя надо было еще добраться. Упираясь животом в стол, а лбом — в стену, Ильин начал рывками двигать голову к веревке, к заветному гвоздю, тихонько постанывая, поскольку рывки эти болезненно отдавались во всех вышеперечисленных поврежденных органах. Но терпения ему было не занимать. И ведь добился своего. Ухватился зубами за мохнатую веревку, потянул ее на себя и стащил-таки меч-кинжал с гвоздя.
