Открываю ноутбук, включаю, смотрю на оживший экран. Надо бы что-нибудь написать. Недавно я закончил большой криминальный роман, на который возлагаю большие надежды, отправил его в издательство и теперь с замиранием сердца проверяю электронную почту. Жду беспощадный приговор редактора. Нельзя сказать, что я перегружен талантом, но свято верю в то, что мой роман будет издан. Напоминаю себе о звонке Марине на «кур» – нужно доложить обстановку. Хотя я уверен, что она и так уже всё знает. Не зря же Лиля ее старинная подруга. Маринины глаза и уши. Лучше-ка я свяжусь с братом. Передам привет отцу. Бросаю взгляд на время. У Баварии с Уралом разница в четыре часа. Значит, ещё не слишком поздно. Мой младший брат Агафон преподаёт в университете. Всю свою жизнь Агафон прожил с родителями, а после смерти мамы живёт вдвоём с отцом. Женат не был, детей нет, не состоял, не привлекался, в порочащих связях не замечен. Единственное тёмное пятно в его биографии – это наличие родственника за границей, то есть меня. Но тут уж ничего не поделаешь – родственников не выбирают.
Вызываю Агафона. Он моментально откликается на звонок. На экране ноутбука появляется знакомая комната, небритый брат в майке-алкашке, непременный бардак за его спиной.
– Привет!
– Привет!
– Чем занят? Всё с папой горе мыкаешь?
Агафон пожимает худыми плечами.
– А куда ж его девать? На диване лежит в своей комнате.
Я с надеждой интересуюсь:
– Может, мою книжку читает?
Зря надеюсь. Агафон пренебрежительно кривится.
– Папа занят более важным делом. Сейчас ему не до таких писателей прафсё, как ты. Он смотрит в потолок.
Я разочарованно ворчу:
– Тогда ладно, не мешай папе смотреть. Вдруг он на потолке что-то увидит и спасёт человечество?
Агафон важничает:
– Спасать человечество – моя миссия. Мне поручено срочно написать диссертацию с рецептом выхода мировой экономики из кризиса. Иначе скоро всё полетит к чёрту! Вот чем сейчас занимаются серьёзные люди, а ты всё дешёвые детективчики кропаешь.
Как обычно плюнув мне в душу, Агафон отключается. После разговора про папу, смотрящего в потолок, сам некоторое время пытаюсь прочитать там что-нибудь, написанное невидимыми буквами, но напрасно. Я прихожу к выводу, что всё-таки брат смотрит на жизнь мрачновато. Так нельзя. Есть же и светлые стороны в нашем убогом существовании. Например, второй завтрак. Про ленч я вспоминаю не просто так. Снизу Лиля зовёт меня спуститься в столовую. Выключаю ноутбук, поднимаю себя со стула, спускаюсь. Иду по коридору к столовой. По дороге размышляю о том, что великий писатель непременно должен быть голодным и умереть в нищете под забором. Горький вывод: в сытом Байроне стать великим писателем мне не дадут.
