— Нет, сейчас, — настоял Иван.
Он заказал себе две бараньи ноги в чесночном соусе, которые слопал точно две отбивные, галлон кьянти и двадцать семь песочных трубочек, наполненных тягучими жирными сливками. Когда он поедал двадцать седьмую, прибыл взвод карабинеров.
Они потребовали предъявить удостоверения личности. Они потребовали, чтобы оба посетителя ресторана положили руки на стол. Они потребовали беспрекословного подчинения.
Иван рыгнул. А потом сломал карабинеров, как соломинки. Один успел выстрелить. Пуля попала Ивану в плечо. Ему эта рана была что слону дробина. Раздался второй выстрел, но и он не возымел большого эффекта. Стреляли из короткоствольного револьвера 22-го калибра.
Уже в машине Иван выдавил пулю из плеча, как подростки давят прыщи на лице. Он и не вспомнил, что итальянские полицейские пользуются 25-м калибром, пуля же 22-го калибра должна быть выпущена из какого-то другого оружия. Он даже не удосужился задуматься над тем, что единственный человек, который мог бы попытаться убить его пулей 22-го калибра, — это, скорее всего, генерал Василий Василивич.
Иван поднес окровавленный кусочек к ветровому стеклу и затем расплющил свинцовый катышек между кончиками двух гигантских пальцев.
Василивич почувствовал, что его мочевой пузырь опорожнился: в ботинках стало мокро. Он предложил Ивану за свой счет покормить его в Риме — ведь их обед прервали. Из явочной квартиры с окнами на виа Венето — фешенебельного перевалочного пункта, используемого при поспешном бегстве из страны в критических обстоятельствах, — Василивич по телефону заказал в ближайшей продуктовой лавке несколько мешков спагетти, несколько ящиков грибов, несколько галлонов вина и говяжью ногу.
Генерал собрался лично выбрать соответствующий соус. Он пошел в небольшой угловой магазинчик и купил там четырнадцать банок американского крысиного яда.
Зайдя в кафе неподалеку, Василивич позвонил в магазин спортивных товаров близ Квириналя. Телефон не отвечал. Он хотел проинформировать маршала Деню, что Иван стал полностью неуправляемым и что он собирается обезвредить Ивана — ради безопасности всей группы.
Тем временем в квартире Иван поедал сырую говяжью ногу, заглатывая огромные куски. Он смотрел итальянское телевидение. Иван не понимал ни слова по-итальянски. Ведь он работал на русских. Но ему нравились возникавшие на экране картинки. Три года ему понадобилось для уяснения того, что английский язык — это не какая-то диковинная разновидность русского.
