Слепая любовь | страница 5
— Меня так назвала мама в честь своей бабушки. Она... моя прабабушка, она была чешкой, ее тоже звали Даниэла... — Дана хотела еще что-то добавить, но потом передумала.
Ее попутчица продолжала доброжелательно улыбаться, и Дана не смогла не улыбнуться ей в ответ.
— Пойдем покурим! — предложила Полина.
— Да нет, знаешь, я не курю... — возразила Дана, но, как оказалось, это был не аргумент.
— Постоишь со мной, поболтаем, пошли, что тут сидеть, с этими стариками-то? — уговаривала Полина.
А через полчаса они уже были подругами. Дана, сама того не ожидая, рассказала попутчице всю историю своей жизни, поведала ей обо всех своих планах и надеждах. Полина слушала внимательно и на этот раз без улыбки, не произнеся ни слова, прикуривая одну сигарету от другой. Глаза ее, казалось, стали еще темнее и больше, если такое вообще было возможно. Узнав о том, что Данка на первое время собирается остановиться в привокзальной гостинице, Полина сразу запротестовала. После недолгого спора она все-таки уговорила Данку пойти вместе с ней к старым знакомым ее отчима, жившим в самом центре города в большой пятикомнатной квартире, — на недельку-другую, пока они обе не подыщут себе жилье поскромнее и подешевле.
Данке пришлось согласиться по двум причинам: во-первых, с финансами у нее действительно было туговато. Тех денег, что дала тетка на дорогу, с натяжкой хватило бы на два месяца — за эти два месяца ей нужно было найти работу и поступать в институт. А что, если она не уложится в столь короткий срок? Две недели бесплатного проживания как-никак ей не помешают. Но не это было главное? Главным было то, что ей совсем не хотелось расставаться с Полиной — девушка, ворвавшаяся в ее жизнь столь стремительно, за полчаса общения в прокуренном тамбуре впервые в жизни стала для нее подругой. У Даны никогда не было подруг, может быть, раньше, в детстве, до того, как... Но это было слишком давно. Поэтому Данку долго уговаривать не пришлось. А через час они уже, весело смеясь, подходили к дому в центре города, в котором им предстояло провести первые, самые трудные, дни своей новой жизни.
— Вот здесь мы и будем жить-поживать, — весело произнесла Полина, остановившись перед подъездом. — Код двести четырнадцать, запомни!
Они поднялись на второй этаж и позвонили. Дверь открыла женщина. Тщательно уложенные, без проседи, волосы, неброский макияж, серые пристальные глаза, в которых отражался свет лампы над дверью. На вид ей было не больше сорока, а на самом деле, может быть, и все пятьдесят. Она смотрела приветливо.