— Это потому, что я пила текилу, она соленая... — пыталась Полина научно обосновать столь странную физическую закономерность, но потом замолкала, видимо, поняв, что не настолько сильна в науках.
Вот и сегодня Влад снова появился. Данка вздохнула — надолго ли? — но вслух разочаровывать подругу не стала. Полина сидела, подобрав ноги, и покручивала между пальцами одну прядку, выкрашенную по моде в синий цвет с помощью туши для волос. На запястье поблескивал тоненький браслет часиков «Вашерон Константин» — подарок все того же Владислава, дорогой во всех отношениях, ногти — такие же синие, глаза — вытравленные, светлые...
— Знаешь, где мы были?
— Наверное, в ресторане «Планета Голливуд», — ткнула Данка пальцем в небо и ошиблась.
— Да нет, что ты, мы там были в прошлый раз, ты же знаешь, Влад не повторяется... Ты слышала, на Таганке есть такой ресторан, «Гуантанамера»...
Дана поморщилась.
— Ты там ела лангуста?
— Представь себе, ела! — с вызовом ответила Полина. — И мне очень понравилось... — Она мучительно пыталась вспомнить забытое слово: — Уй, дай Бог памяти... дайкири.
— Дайкири? — заинтересовалась Дана. — Знаешь, а ведь это любимый напиток Хемингуэя.
— Правда?.. Только что-то я его там не видела...
— Ладно, Полька, не остри. Ну а что еще?
— Еще? Карибская музыка... Знаешь, мы танцевали... вот так.
Вскочив с табуретки, Полина плавно и в то же время быстро закрутила бедрами, мелкими шагами продвигаясь по кухне к Данке и напевая что-то непонятное.
— Дана, Даночка... потанцуй со мной, я люблю его, я с ума по нему схожу... Ну а ты — когда? — Полина присела рядом на корточки и обняла подругу за коленки, склонила голову, взяла ее холодные ладони в свои, дотронулась губами, и снова: — Когда, Данилка?
Когда?.. Этот вопрос, как ни странно, намного чаще задавала Полина. Сама себя Дана спрашивала об этом редко. Когда она придет, ее любовь? Да кто ж ее знает...
— Твоим первым и единственным мужчиной был автор учебника по анатомии, — язвила иногда Полина, — да и то теоретически... Данка, ты же ведь симпатичная!
Симпатичная. Данка это прекрасно знала — вернее, не знала, а чувствовала. Она была немного полновата, но, поскольку сама это своим недостатком не считала, другие тоже не обращали на эту полноту внимания.
Любовь была пока знакома ей только по страницам книг. Причем книг серьезных, а не обычных дешевых бульварных романов, которые в изобилии глотала Полина. Поэтому Дана знала, что любовь — это испытание.
