Отец был алкоголик. Брат уже тогда лечился у психиатра.
Моя бабушка не умела ни читать, ни писать. Через два года она записала кассету и выслала ее моему отцу. Просила отправить меня обратно к ней. Чтобы я за ней ухаживала.
В Германии еще стояла Берлинская стена. В Турции в моем родном селе ни у кого не было телевизора.
Мне было девять лет. Дядя работал шофером в Анталии, большом средиземноморском курорте. Он сказал бабушке, что я ему пригожусь. Он взял меня и свою дочь, чтобы мы ему готовили.
Через несколько дней я проснулась ночью вся в поту. Что-то ползало по моим ногам! Я решила, что это мыши. Но это были не мыши. Это была рука дяди. Я начала кричать. Тогда он вонзил мне нож в спину.
Айше поднимает блузку и показывает шрам, дядин нож вошел прямо под левой лопаткой.
Там был деревянный паркет. С тех пор я ненавижу деревянные паркеты. Три с половиной месяца каждую ночь он меня трогал. А своей дочери велел на это смотреть. Пригрозил, что если я вздумаю кому-нибудь рассказать, он мне сделает кое-что похуже.
Когда закончился туристический сезон, мы вернулись в Газиантеп. Я боялась всего. В дом приходили гости, а я убегала из дома. Особенно от мужчин.
Бабушка спрашивала про шрам. Я не ответила. Сказала только, что хочу уехать к тете в горы.
Бабушка была мудрая женщина. Она не возражала. Приготовила мне еды в дорогу. Дала самый большой подсолнух. Я такого в жизни не видела.
А со мной всю жизнь так случается, что в двух шагах от цели я обязательно совершаю какую-нибудь глупость. Я начала грызть семечки, зазевалась и пропустила автобус. Кто-то сказал, что я могу уехать на следующем. Я села на него и оказалась в Измире. Четыреста километров от дома. Мне казалось, что я слишком долго еду. Но кто-то дал мне лепешку, другой со мной о чем-то болтал. Было приятно, и я все ехала и ехала.
В Измире я оказалась в полиции. Полицейские тоже были милые. Комендант взял меня к себе переночевать. Меня накормили супом, его жена со мной играла. Я провела в их доме больше недели и надеялась, что там и останусь.
Но однажды в комиссариате объявился дядя с женой. Когда я их увидела, мне стало все равно, жива я или мертва.
Дядя отослал меня обратно в Германию. Сказал отцу, что я невыносима. Отец сразу по приезде избил меня так, что я неделю не могла сидеть. А все потому, что у меня пригорел рис.
Стояло жаркое лето, а в школу я пришла в свитере с высоким горлом. Учительница заподозрила неладное. Она пошла за мной в туалет, подняла свитер — а у меня все тело в синяках. Провели медицинское обследование и завели на отца уголовное дело.
