– Жуткий? – удивился Мартиниус. А Амброзия удовлетворенно покивала.
– Да, мой дорогой месьер нотариус. Сапожник сказал, что на улице Фиалок его соседа все боятся. Это тип слывет за чародея, способного причинить много неприятностей тому, кто вызовет его неудовольствие. Его дом так и прозвали: дом сумасшедшего колдуна!
– Вы узнали, мой друг, как зовут этого странного месьера?
– Александр Зудик! Отец Мелодии – брат покойного отца Кароля!
Старушонка весело поболтала ногами в кожаных тапочках.
– А я что вам говорила? Черный колдун он, этот Лекс, а дочка его – ведьма!
Ротмистр вскричал:
– Я спасу свою прекрасную деву от злобного чародея!
– Какой же ты, кавалер, однако упрямец, – улыбнулась Амброзия.
Гильбоа гордо закрутил усы.
– Я найду Мелодию и женюсь на ней, клянусь своей саблей! И у нас будет трое, нет, четверо маленьких гусариков! Вот так-то, бабуля!
В ответ Амброзия насмешливо захихикала, прикрыв рот ладошкой.
– Как же вы, дорогой ротмистр, оказались у статуи Астрелии? – опять спросил нотариус.
– Сапожник сказал, что утром моя прекрасная дева попросила у него лошадь. Ей нужно было съездить в Вилемов Двор. Я немедленно отправился к инспектору Мукомелю и он разрешил мне взять Играя.
– Однако в селении Мелодии не видели, – заметил Мельхиор.
– А у вас, уважаемая, она не появлялась? – задал вопрос Мартиниус, все еще хихикающей старушонке. Та отрицательно помотала головой.
– Не видела, не слышала и не чуяла. Да и что ей тут делать?
Ну, что же, угощение было съедено, чай выпит, во дворе начало темнеть. Пора было прощаться. Амброзия подарила Барабаре амулет от сглаза – сушеную куриную лапку, а Мартиниус вложил в руку старушонки серебряную деку. Она не отказалась.
– Куплю себе чего-нибудь к чаю.
Затем погрозила пальцем гусару.
– А ты, кавалер, брось дымить как печная труба.
Гильбоа лишь ухмыльнулся в ответ.
Уже во дворе, Амброзия сказала, хитренько улыбаясь всем своим сморщенным личиком:
– Вы уж никому не говорите про лошадиный череп, уважаемые. А то типун на языке вскочит. И пройдет он только после моей смерти.
Обратный путь дался легче. Топь Семи Сестер спутники прошли, казалось, в два раза быстрее, чем раньше, как будто Амброзия наколдовала им легкий ветерок, мягко подталкивающий в спину. А может, так оно и было. Кто знает?
На опушке леса, там, где были оставлены кони и ослик, все было по-прежнему. Играй и Копытце лениво щипали траву. Упрямец стоял, опустив голову, и, как будто, дремал. Его длинные уши мелко подрагивали. Страшила безмятежно спал под кустом. На его коротком широком носу, типичном для уроженца Гвинляндии, ползала жирная муха.
