– Я вырос в Ньюарке.
– Я там служил. Мы потом туда переехали.
– У меня еще есть родственники?
– Только я, – покачал головой стрелок. – Я был единственным ребенком в семье, и твоя мать тоже. Наши родители, и ее, и мои, уже умерли. У тебя никого нет, кроме меня, сын. А теперь послушай. Это очень важно.
– Я слушаю, – сказал Римо.
Однако думал он в этот момент о Чиуне. Старый кореец с его легендами и историей Синанджу дал Римо семью куда более многочисленную, чем этот человек, хотя он ему и отец. Интересно, подумал он, чем Чиун занят сейчас.
– Раньше, там, на крыше, ты сказал, что сам – профессионал, – между тем говорил стрелок. – Ладно. Я не буду спрашивать, на кого ты работаешь, и все такое. Я просто хочу знать, был ли ты честен со мной, когда говорил об этом?
– Конечно, – сказал Римо.
– Хорошо. Я тебе верю. Теперь послушай внимательно своего старика, сын.
Тот тип, в которого я метил, Миллис, он не умер.
– Да?
– Да. И это значит, что мне не заплатят.
– Логично.
– Это значит, что мне нужно его прикончить.
– А почему бы нам не плюнуть на него и не уехать отсюда? – спросил Римо.
– Мы можем устроиться где-нибудь еще. В какой-нибудь другой стране. Чтобы получше узнать друг друга.
– Послушай. Мне необходимо его прикончить. И если б ты не вертелся там на крыше, я б выстрелил точней и все было бы в ажуре.
– Извини, – пожал плечами Римо.
– Этого мало. У меня есть репутация. Ее надо беречь. Этот случай повредит моей репутации.
– Я же сказал: извини.
– Я принимаю твои извинения, – сказал стрелок. – Но как ты собираешься с этим поступить, сын?
– С чем? – спросил Римо, кажется, начиная понимать, куда тот клонит.
Мысли о Чиуне вылетели у него из головы.
– Ты передо мною в долгу, Римо. Ты в долгу перед своим стариком, сын, потому что вертелся у меня под ногами и испортил мне выстрел. Я хочу, чтобы ты занялся Миллисом вместо меня.
– Я не могу, – сказал Римо.
– Не можешь? Ну и ну! Только одно и слышу от тебя весь вечер: не могу то, не могу это! «Отец, я не могу пить!»; «Отец, я не могу есть!» Это бесконечное «не могу» может осложнить наши отношения, сын.
Римо виновато потупился, а стрелок продолжил:
– Миллис в коме. Это просто. Хочешь, одолжу тебе свою лучшую «пушку»?
– Чтобы убивать, мне не нужно оружия.
– Вот и ладно, – стрелок зажег сигарету. – Значит, договорились?
– Но это неправильно! – словно не слыша, сдавленно проговорил Римо. – Я убивал ради моей страны во Вьетнаме. Я убивал ради Чиуна и Смита... ради правительства. И теперь ты! Это неправильно, что мы встретились, и ты тут же заставляешь меня кого-то убить – ради тебя. Это не по-людски. Это не по-отцовски!
