– Римо, ты убедишься, что люди делают то, что им предначертано. Научись понимать людей, и ты сможешь подчинить их себе. Старайся, чтобы тебя не разгадали. Учись быть ветром, который дует со всех сторон, тогда люди при встрече с тобой никогда не будут знать, какую створку души захлопнуть.
Одним движением Чиун поднялся с пола из позы лотоса, слегка огорченный, что сразу не понял, насколько трудно Вэнсу Мастерману раскрыть свою страшную тайну.
Он поднял глаза на гостей. Тот, кто стоит перед ним, будучи человеком подчиненным, стремится показать свое превосходство. А рядом тот, кто согласился дать Чиуну досмотреть телевизор. Этот – глупец и легко уступает чужой воле, не давая себе труда задуматься. И третий – негр, которому не понравилось, что оскорбляют старого человека. Что ж – и его судьба предрешена. Защищая Чиуна, он защищал самого себя.
Чиун обязательно расскажет Римо об этих трех странных типах. Тому интересно, почему люди поступают так, а не иначе.
Чиун улыбнулся и скрестил руки в широких рукавах своего белого кимоно.
– Господа? – сказал он. Вернее, спросил.
– Ну, кончилась твоя «мыльная опера»? – спросил Джонни Утенок.
– Да. Сейчас перерыв. Покажут рекламу, потом пятиминутные новости, а затем начнется следующий фильм. Мы можем пока переговорить, – он грациозным жестом указал им на стулья.
Но они продолжали стоять.
– Мы пришли не говорить, – произнес О'Бойл. – Мы пришли слушать.
– Логопед живет этажом выше, – ответил Чиун.
– Слушай, мистер Динь-Динь, ты сейчас выложишь нам все, и тогда мы тебя пальцем не тронем, – сказал Джонни Утенок.
– Старый, слабый человек останется вам навек благодарен за это, – сказал Чиун.
Утенок кивнул О'Бойлу:
– Следи за ним. Смотри, чтобы не смылся.
Утенок подошел к телефону и набрал номер, по которому никогда прежде не звонил.
Добраться до телефона Римо было трудно – он в этот момент находился под длиннющим, в четырнадцать футов, столом красного дерева в кабинете мэра Крэга Хансена. Синтия Хансен, дочка мэра, находясь под Римо, и подавно не могла этого сделать.
– Пусть звонит, – сказал Римо.
– Нельзя, – ответила она ему и лизнула ухо кончиком языка. – Я на службе у общества. – И еще крепче прижалась к нему обнаженным телом.
– Забудь о своей службе обществу. Служи конкретному человеку, – сказал Римо и тоже прижался к ней.
– Когда мне сказали, что работать в мэрии – это просто обслуживать публику, я и не подозревала, что мне придется делать это в буквальном смысле. Отпусти, слышишь? – сказала она, слегка сжавшись, чтобы прекратить это дело.
