Женщина взглянула на нее и вновь взялась за дверную ручку.
– Оно французское, – добавила Беатрис.
– С чего вы взяли, что я люблю французское вино?
– В письме сказано, что оно должно быть французское.
– В каком письме?
– Вы знаете человека по имени Томоми Ишикава? – спросил я.
– Томми кто?
– Это женщина.
– Напомните мне, я вам потом кое-что расскажу, – произнесла Беатрис.
Я замолчал и взглянул на нее, но на лице у Беатрис было написано «продолжай», и я продолжил:
– Томоми Ишикава была моим другом. Она умерла, но перед смертью оставила несколько подсказок, ведущих к разным вещам, которые она спрятала для меня. Я вроде как ищу сокровища.
Женщина нахмурилась.
– А я-то тут при чем?
– Покажите ей, что вы нашли в Брайант-парке, – велела Беатрис.
Я достал конверт и протянул женщине.
Пока она читала письмо и приписку, мы с Беатрис внимательно смотрели друг на друга, обмениваясь невербальными сигналами, которые были чуть выше моего уровня понимания. Женщина перевернула оба листка, заглянула в конверт и нахмурилась, задумавшись.
– Вы нашли это в Брайант-парке?
– Да. Я знаю, что письмо адресовано мне, потому что на конверте мое имя.
– Ваше? – Она нахмурилась. – Как будто из Диккенса.
Беатрис подавила смешок, и женщина, казалось, порадовалась непредвиденному успеху собственной шутки.
Теперь уже нахмурился я.
– Вообще-то изначально Бенджамин – еврейское имя, – заметил я немного свысока (хотя весьма смутно представлял себе подлинную историю своего имени).
– Слушайте, я правда не знаю, чем могу помочь, – заявила женщина. – Ломать голову над загадками мне некогда, но адрес, кажется, правильный, и у меня действительно есть пианино, и я люблю французское вино. Я вообще люблю Францию.
– Я живу в Париже, – сказал я.
– Я там тоже раньше жила, – добавила Беатрис.
– Правда? – удивился я.
– Потом расскажу.
Женщина посмотрела на нас и хотела что-то спросить, но удержалась.
– Можно взглянуть на ваше пианино?
Она покачала головой.
– Нет. Честное слово, там ничего нет. Никто ничего для вас не оставлял. Извините.
– Это могло случиться без вашего ведома, – настаивал я. – Оно здесь давно?
– Семь лет, – ответила она. – Я купила его у одной девушки из Вест-Виллидж, кажется с Чарлз-стрит. Она распродавала всю мебель.
Беатрис переступила с ноги на ногу.
– Миниатюрная девушка с длинными прямыми черными волосами и как будто азиатскими чертами лица? – уточнил я.
– Да. Я ее хорошо помню. Она была такая забавная. Мы долго говорили о разных вещах, только пианино тут ни при чем. Мы говорили про Францию.
