— Лежите, лежите, Круглов, — проговорил ласковый и теплый голос. — Вы же совсем недавно заснули.
«Я недавно заснул! — удивленно подумал Круглов. — Когда же заснул, я и не просыпался вовсе».
Он послушно лег, теперь уже чувствуя и руки, и ноги, и удивительно мягкую постель, и всего-всего самого себя, совсем живого, совсем не такого, каким был раньше.
— Выпейте вот, — проговорил все тот же, теперь уже явно женский голос, и Круглов поймал губами ложку с горьким лекарством. В голове постепенно прояснилось, но тело опять размякло от нахлынувшей боли. Он лежал на спине, не имея сил пошевелиться, и мучительно соображал, где же он и что с ним.
— Где я? — собрав все силы, с трудом прошептал он.
— Лежите, лежите, не волнуйтесь, — успокоил его женский голос, — вы в госпитале, в партизанском.
«В госпитале, в партизанском, — мысленно повторил Круглов. — Жив, значит, уцелел».
Эта мысль мгновенно придала ему силы. Он повернул непослушную голову и, увидев сидевшую рядом женщину в белом халате, попросил:
— Сестрица, может, горяченькое есть хоть что?
— Вот, пожалуйста, — с готовностью ответила женщина. — Какао стаканчик выпейте.
Круглов жадно прильнул губами к сладкой, совсем не знакомой ему жидкости и поспешными глотками выпил весь стакан. На мгновение закружилась голова, но тут же блаженная теплота растеклась по всему телу, и он заснул.
Когда Круглов проснулся, рядом с его кроватью сидел Васильцов. Он был почти не похож на того Васильцова, каким знал его Круглов в плену. Худое лицо его было чисто выбрито; рваную, пропитанную кровью гимнастерку заменили шерстяной свитер и черный пиджак; в серых глазах светились радость и даже озорство.
— Ну, Паша, на поправку пошел ты наконец, — весело заговорил он, взяв горячую руку Круглова. — А мы так волновались за тебя. Шутка ли, второй месяц лежит пласт пластом и в сознание не приходит.
— Степан Иванович, а как же это мы оттуда, из тех бараков вырвались? — спросил Круглов.
— Вырвались, Паша, — нахмурился Васильцов, — дорогой ценой. Больше двухсот человек потеряли. Да каких! Ты лежи, лежи, — остановил он хотевшего было привстать Круглова, — поправишься, все узнаешь. Коротко скажу: мы давно готовились к побегу, ты-то не знал ничего, больно слаб был. У нас в лагере своя подпольная организация сколотилась. В каждом бараке по целой боевой роте сформировали. И оружие кое-какое припрятали. А в тот день, когда ты совсем ослаб, охранники перепились и вконец озверели. Еще как на работу выстраивали, начали наших избивать. Ну, и прорвалось у нас все, что накипело. Пристукнули одного зверюгу, потом другого… С этого и пошло. Терять-то и так нечего. Наше подпольное руководство дало сигнал к восстанию. За полчаса всех охранников переколотили, оружие захватили, подняли всех пленных и двинулись в леса. Фашисты в погоню бросились. Туговато пришлось. Если бы не наши партизаны, всем нам капут… А теперь и мы партизанами стали. Так что, Паша, лежи спокойненько, выздоравливай, сил набирайся…
