— Алла, а вы часом не в курсе — что за пожар?
Секретарша понизила голос до полушепота:
— Московцева арестовали.
— Ё-ё-ёкарный бабай! — вырвалось у «вошедшего на плечах» напарника Петрухина. — Когда?
— Вчера вечером… Только… Только я вам ничего не говорила!
— Само собой, — подтвердил Леонид, толкая дверь директорского кабинета. — Могила!
— Здравствуй, Алла.
В ответ на подчеркнутую Петрухинскую вежливость секретарша демонстративно совершила полуоборот в кресле и продолжила с повышенным остервенением колотить по клавиатуре. М-да… «Любовь прошла — паслёновые завяли». Проигнорированному бывшей пассией, равно как ошеломленному поведанным ею же Дмитрию ничего другого не оставалось, как проследовать следом за товарищем в директорское логово. В коем, помимо самого хозяина, полковника Пономаренко и пенсионера Комарова, к немалому удивлению обнаружилась и юрисконсульт.
«Однако! И когда только успела?..»
— Ба-а! А вот и наша потеряшка! Мое почтение, Яна Викторовна.
— Здравствуйте, Дмитрий Борисович.
— День добрый, Яна, — запоздало-казенно поздоровался с возлюбленной и Купцов.
С тоскою и некстати припомнив, что всего пару часов назад имел удовольствие лицезреть юрисконсульта в совершенно иных фокусах, ракурсах и… хм… позах.
— Здравствуйте, Леонид Николаевич, — соблюдая конспирацию, максимально равнодушно отозвалась Асеева.
— В части «доброго» я бы не спешил с выводами, — не скрывая раздражения, огрызнулся Брюнет. — Где вас черти носят?
— Что ж, будем к себе суровы, Витя: испытания утренними пробками мы не выдержали. Прости. Правда, мы хотели пересесть на вертолет, но погода нынче нелетная.
— Да ты никак поглумиться надо мной решил, Борисыч?
— Чур меня! И в мыслях не было.
— Тогда заткнись и присаживайся. Оба два. — Решальщики послушно расселись за гостевым столом. — Надеюсь, вы хотя бы в курсе?
— В курсе чего?
— Вот такие у меня, блин, «специалисты»! А ты говоришь… — горько посетовал Пономаренке Брюнет. — СБ поляну не сечет, юрист — пропадает хрен знает где. С выключенной трубкой.
Никита Федорович рассеянно-участливо покачал головой в знак согласия. Дескать, «да-да, прекрасно понимаю, сам со своими ровно так же мучаюсь». После чего снова возвернул шею в прежнее, неудобно-вывороченное положение.
Петрухин невольно проследил за направлением взгляда полковника и обнаружил, что тот сакцентирован на расстегнутом пиджачке Асеевой. Вернее, на видневшейся из-под него блузке, сквозь ткань которой отчетливо проступали венчики острых сосков. Учитывая, что юрисконсульт «Магистрали» ранее не имела обыкновения приходить на работу без бюстгальтера, нетрудно было предположить, что сей легкомысленный предмет одежды был столь же легкомысленно позабыт в квартире одного знакомого инспектора.
