— Не буду, — упрямо повторил Саша. — Ты же обещал? Ты же обещал отпустить, если все расскажу…
Петрухин посмотрел на него тяжелым немигающим взглядом. Левая сторона лица его на глазах меняла цвет и опухала.
Внезапно Александр Мирошников понял, что все бессмысленно, что эти парни по-любому сделают с ним все, что захотят.
Так, может, действительно лучше выпить? Чтобы не так страшно?
Он протянул вперед скованные руки и обхватил бутылку…
* * *
В общей сложности душегуба Сашу заставили выпить бутылку водки и еще граммов пятьдесят коньяку из зеленковской фляжки.
Большего Саша не осилил — поплыл…
— А не помрет он от такой дозы? — с опаской спросил Витя.
— Не помрет, — покачал головой Зеленков. — Живучий, гад…
Вот так, в состоянии глубокого алкогольного «наркоза», Мирошникова и повезли в Питер.
Повезли — и в конечном итоге доставили в относительной целости и менее относительной сохранности.
Правда, уже в черте города имел место быть невеликий, но весьма неприятный инцидент с «нашенскими», питерскими, гаишниками.
Ну да повезло, обошлось без необратимых последствий. Не «кадры», но деньги — обратно решили всё. Хотя, конечно, аппетиты питерских дорожных полицейских оказались несоизмеримо злее, нежели у их провинциальных коллег.
Санкт-Петербург, 25 августа, чт.
В начале второго ночи вусмерть вымотанный суточным марш-броском «Петербург — Тверь — Петербург» Петрухин разбудил изумленную охрану офиса «Магистрали»: сперва нежданно-негаданным появлением, а затем — своей «потерпевшей» мордой лица.
Злой, а потому не расположенный к полуночным разговорам с «шестерками» из СБ Дмитрий торопливо расписался в вахтенном журнале. И, не расслышав брошенную охранником ему в спину фразу «Дмитрий Борисыч! Там у вас в кабинете…», подсвечивая дорогу огоньком зажигалки, проследовал в отсек, в коем размещался служебный кабинет решальщиков.
Открыв дверь своим ключом, Дмитрий с облегчением вошел внутрь, щелкнул выключателем и… вздрогнул от неожиданности. Узрев на диванчике для посетителей мирно посапывающего командированного. То бишь собственною персоною Купцова. От внезапной вспышки света Леонид проснулся, поворотил голову, на секунду явив приятелю мрачную заспанную физиономию и…
И зашелся в истерическом смехе…
— Позвольте узнать, товарищ инспектор, что вас так развеселило? — оправившись от первоначального шока недовольно спросил Петрухин.
— Это… это что? — давясь от смеха, спросил Леонид.
К слову, видок у партнера и в самом деле был что ни на есть геройский: левая сторона лица опухла и почернела, и из этой черноты на Купцова сердито поблескивал Митькин глаз.
