— ОЙ! — эхом отозвался хору Купцов. — Ради бога, извините!
Он смущенно отвел глаза, давая возможность теткам-старожилам натянуть казенные одеяла на разной степени загипсованности телеса, и, выждав пару секунд, взволнованно направился к койке Асеевой. На его скорбной физиономии в данный момент столь отчетливо проступала печать физически осязаемого сострадания, что Яна Викторовна не смогла сдержать улыбки и заговорила первой, с привычной насмешливой интонацией:
— Товарищ инспектор! Мне кажется, я вас на сегодня не вызывала?
— Вызывают полицию. И Деда Мороза, — машинально парировал подколку Купцов, беря стул и подсаживаясь рядом. — А мы, инспектора, сами приходим. Здравствуйте, Яна.
— И вам не хворать, Леонид Николаевич. Как вы сюда попали?
— То есть? Через дверь, разумеется.
— Странно. А ко мне сюда даже маму не пустили.
— А-а… вот вы о чем. А меня, как видите… — Леонид не стал уточнять и суетливо сгрузил на прикроватную тумбочку пакет. — Вот, я тут принес… Э-э-э… Здесь: апельсины, ряженка, вода и шоколад.
— За воду спасибо, пить страшно хочется. А вот все остальное — право напрасно. Те же апельсины — я их с детства не ем.
— Почему?
— У меня на них, простите за столь пикантную подробность, аллергия.
— Извините, не знал. Запомню/учту на будущее.
— Ай, бросьте! Не стоит захламлять память всякой ерундой.
Купцов стоически проигнорировал очередную подколочку и, машинально придвинувшись чуть ближе, спросил:
— Как ты?
— А разве не видно? Я — прекрасно!
— Хм…
— Так, Леонид Николаевич, давайте-ка, во-первых, сделаем лицо попроще, — не то рассердилась, не то смутилась Асеева. — А во-вторых, кончайте на меня столь откровенно пялиться — вы меня смущаете, я ненакрашенная.
— Вот она, женская логика: сначала «разве не видно?» и тут же, следом, «не пялься», — вздохнул Купцов и демонстративно отвернулся, фиксируя взгляд на отражении Асеевой в висящем на стене зеркале. — Как оно получилось-то?
— Да какая разница? Теперь ведь всё едино не перетáкаешь…
Яна Викторовна устало прикрыла глаза, и в мозгу тут же всплыла жуткая картинка.
Которая, похоже, отныне будет ее преследовать всю оставшуюся жизнь…
Флешбзк
Поздний вечер пятницы. Довольно пустынный для «предвыходного» времени проспект Добролюбова. Асеева подходит к своей «канареечке», припаркованной «лицом к Неве», щелкает брелоком сигнализации. Одновременно у нее в сумочке начинает трезвонить телефон. Продолжая стоять на проезжей части, Яна отвечает на звонок:
